Руки моего оппонента поднимаются, чтобы защитить лицо и горло, моя нога поднимается тоже, чтобы носком ботинка раздробить его гениталии. Второй удар, уже кулаком, наносится с размахом и в нос, откидывая обманщика на метр с лишним. Готов.

Заполненные на четверть трибуны шумят. Я знаю, что им плевать на бой, им нравится расправа над тем, кто пытался «хитрить». Качественная, жестокая, с далеко идущими последствиями, но полностью заслуженная с точки зрения гражданского, который всех равняет по себе. Ему, гражданскому, плевать, что я гораздо выше, сильнее и быстрее этого бедолаги с нунчаками, с его точки зрения я поступил правильно.

На сегодня всё. Даже Тануки Ойя, талантливый, жизнерадостный и многоопытный, объявляя мою победу, выглядит теперь далеко не так блестяще. Теперь он не выступает, а работает. Моя работа на сегодня закончена, а вот его еще нет.

— Акира, зайди ко мне, — шепчет он, продолжая натянуто улыбаться софитам, — Через пять минут.

Хорошо, что так быстро. Он знает, что у меня сегодня еще есть дела.

В кабинете, куда я прихожу, слегка освежившись, есть только сам Тануки и его помощница Харима, пьющие чай с кислым видом. При виде меня, севшего на стул посетителя, невысокий человек чуть оживляется, достает коробочку из-под бенто, которую, поставив на стол, толкает в моем направлении.

— Вот, Акира, пять миллионов, — со вздохом говорит Тануки Ойя, — Это твое выходное пособие из турнира. Для тебя он закончен.

— Рад это слышать, — удивляю я его, — но хотел бы знать причины.

Вместо Ойи, приникшего к стакану с чаем, говорит Харима. Оказывается, частичная вина как за выход, так и за столь малое «пособие» лежит на мне — некоторые из зрителей, обладающие нужными связями, выяснили через своих знакомых в Специальном Комитете, что три недели назад мне бросил вызов взрослый «надевший черное». И умер. Тривиальное происшествие, но получившие эту информацию не сочли нужным её оставить при себе, поэтому…

— Эйчиро Хамидзу был дурачком, да и по голове получал частенько, но, Акира, он был известным дурачком, — взял слово Тануки, — Сволочью, конечно, той еще, но совсем не того калибра, чтобы быть закатанным школьником под землю. В общем — тебя теперь тут видеть не хотят, совершенно. Особенно хозяева «экспериментов».

— Особенно после сегодняшнего, — добавила Харима.

— Мне ждать каких-либо проблем? — вопрос более чем актуален, но намек, что проблем не будет от меня, вызывает у моих собеседников легкое облегчение.

— Нет, Акира, — качает головой низкорослый японец, — Не от тех, кто остался. Ты слишком выбиваешься из общей массы, чтобы проводить на тебе эксперименты. Скорее всего, на тебя насядут комитетчики с требованием регулярно сдавать им семя, но на этом всё. Как-то вот так получается, парень.

— Не могу сказать, что сильно расстроен, — вздыхаю я, вставая, — Всё — значит всё. Приятно было познакомиться.

Вопрос прилетел мне в спину. Неизвестно почему японцы так любят окликать почти ушедшего человека, может это страсть к драме или показушничество, но вот, в который раз…

— Акира… Скажи, а если будет другой турнир…?

— Нет, Тануки-сан. На меня можете не рассчитывать. В совершенно любых раскладах.

— Я тебя услышал, парень. Всего тебе наилучшего!

— Взаимно.

Мне позволили забрать оба меча, нормальную катану и фальшивку, которая так ни разу и не пригодилась. Больше я рад был фальшивке, потому что такую достать больше было негде, а вот мечей у меня теперь было аж два, а за обоими требовался какой-никакой уход. А это время. Впрочем, у меня дома есть два полировщика канделябров с кучей долгов, почему бы не устроить одному из них повышение…?

Но сначала загляну в одно место, прежде чем ехать домой.