В конце концов, когда Ричард Рой находился в тюрьме уже четыре года, губернатор издал распоряжение не о помиловании, а о смягчении наказания. В сущности, это был компромисс, исходящий из желания удовлетворить все стороны, но тем не менее в результате его Ричард Рой был освобожден, автоматически лишившись права потребовать от штата возмещения убытков за фальшивое обвинение.

Через несколько недель Ричард Рой, его жена и дочь, проехав три тысячи миль до моего ранчо в Калифорнии, остановились на несколько часов, чтобы сказать мне, как они благодарны за все усилия, которые были предприняты в связи с его делом, после чего двинулись в обратный путь налаживать жизнь в том обществе, где Рой жил до приговора.

Это решение Ричарда Роя обратило на себя мое внимание. Он решительно и упорно боролся до конца и не прятался от фактов.

Человек меньшего калибра постарался бы скрыться от общества, сделать все, чтобы его забыли. Он постарался бы сменить имя и начать новую жизнь в новом окружении. Женщина, не столь постоянная в своих привязанностях, как жена Ричарда Роя, давно бы бросила бы его.

Он вернулся к себе, в свое окружение. Он вернулся к той же работе на том же месте, откуда его забрала полиция и отдала под суд. Да, он сделал ошибку, вступив в отношения с женщиной, которая была убита. Он признал свою ошибку и нес груз вины, глядя миру прямо в глаза.

Подобное отношение к происшедшему было очень характерно для такого человека, как Ричард Рой.

Я хорошо запомнил некоторые детали, которые он поведал мне во время своего краткого визита на мое ранчо, детали, которые должны были вызвать реакцию публики, доказывающие, что может сделать общественное мнение, когда оно громко заявляет о себе.

В день своего освобождения из тюрьмы Ричард Рой сразу же приехал домой, где его ждали жена и дочь. Сразу же стал звонить телефон, и люди, о которых он никогда раньше не слышал, поздравляли его, выражая свое удовлетворение, что справедливость все же восторжествовала. Люди стремились выразить ему свое уважение. В дверь постучался человек с портняжным сантиметром и объяснил, что он портной, что он не может выложить наличные в помощь Ричарду Рою, но хочет снять мерку и сшить ему отличный костюм, чтобы Ричарду Рою не пришлось бы начинать новую жизнь в тюремной робе.

До позднего вечера телефон звонил не переставая. Рою пришлось сидеть все время у телефона, потому что, как только он клал трубку, раздавался новый звонок. И лишь после двух ночи, как он рассказывал, телефон перестал звонить и он смог пойти спать.

Конечно, он обрел широкую популярность. В прессе были его фотографии, и его узнавали даже незнакомые. Он рассказывал, что еще много дней спустя люди оглядывались на него, а потом, догнав спрашивали, ни Ричард ли он Рой, после чего пожимали ему руку и желали удачи в жизни.

Это был вдохновляющий пример того, чего можно добиться, действуя воедино, пример доброжелательности и милосердия, свойственных обыкновенным людям.

Всем своим обликом Ричард Рой вызывал доверие. Он проделал очень длинное и изматывающее путешествие, только чтобы поблагодарить меня. Он пробыл у меня не больше полутора-двух часов, хотя ранчо мое находится в отдалении и приезжающие ко мне люди, как правило, остаются на ночь. Почти всегда мы садимся вместе с гостями пообедать, ибо ко мне трудно добираться и столь же нелегко ехать обратно. Тем не менее у нас всегда были гости — иногда один, а порой восемь-десять человек.

Когда подошло время садиться за стол, я сказал Ричарду Рою, что мы хотели бы пообедать с ним и его семьей.

Улыбнувшись, он покачал головой. Он не хотел бы обременять меня. Он отмахал три тысячи миль только для того, чтобы сказать мне слова благодарности, и перед ним лежат три тысячи миль обратного пути. Он готов двинуться в дорогу. Он просто хотел дать мне знать, как он благодарен, и лично выразить свои чувства.

При встрече с такими людьми восстанавливается вера в человека.