Вызвать к жизни воспоминания о том, что случилось двадцать шесть лет назад — дело довольно трудное. Некоторые члены жюри присяжных, осудившего Вэнса Харди, пребывали в уверенности, что судья был на своем месте, выслушивая вердикт. Другие были столь же уверены, что вердикт выносился в отсутствии судьи. Во всяком случае, кто-то постарался вырвать эти страницы из стенографического блокнота, так что теперь уже было невозможно установить, что говорят официальные документы по этому поводу.

Учитывая утверждение Марсела, что никто больше не опознал Вэнса Харди; учитывая собственное заявление Харди во время суда; учитывая, что Марсел отказался от своего так называемого опознания; учитывая данные Грегори после тщательных проверок на полиграфе и тот факт, что ранее полицейские эксперты подвергали Вэнса Харди таким же испытаниям и пришли к выводу о его невиновности; учитывая заявление свидетеля, который был на месте преступления и который предоставил нам информацию, что смерть Ламберта явилась результатом войны бутлегеров, — собрав все это, мы имели полные основания обратиться к губернатору с просьбой помиловать Вэнса Харди.

В Мичигане достаточно любопытна сама процедура такого обращения. Единственным правом помилования обладает лишь губернатор, но перед этим необходимо, чтобы прошение о помиловании было тщательно рассмотрено отделом, который проводит предварительное расследование. Если отдел считает, что заключенный не достоин помилования, то все остается как есть. Если отдел считает, что в деле есть определенные сомнения, назначаются публичные слушания, и любое лицо, у которого есть свои возражения, имеет право присутствовать на этих слушаниях. По окончании слушания дело представляется губернатору. То есть решение судьбы любого помилования, снижения сроков наказания и т. д. зависит от отдела.

Создается впечатление, что отдел решительно отказывается от практики тайного скрытого дарования помилования и предоставляет любому лицу право прийти на слушание и быть выслушанным. Но закон этот сравнительно нов, и тогда никто еще не знал, как он будет действовать.

Но одно в действиях этого отдела я уже видел как практикующий адвокат: взяв на себя функции ревизионной инстанции, он будет пересматривать дела, исполняя функции суда.

Поскольку данные испытаний на так называемом полиграфе не принимаются судом как доказательства, суд отказался принять во внимание выводы и Грегори, и полицейских экспертов. И пусть в это трудно поверить, но суд зашел так далеко, что вынес решение: поскольку прокурор отверг во время первого суда возможность убийства Ламберта соперничающей бандой бутлегеров, то сегодня будет некорректно предоставлять Вэнсу Харди возможность подтвердить эту версию.

С другой стороны, полицейскому офицеру, который сохранил заметки с первого суда, в которых он записывал, что, по его мнению, свидетели должны говорить, было разрешено подробно изложить содержание своих записей, которые фактически заняли место официального протокола заседания.

Вышеупомянутый отдел довольно убедительно продемонстрировал, что Глэдис Баррет ошибается, связывая дату посещения своего брата с «Кентукки-дерби». Скачки эти состоялись не в день убийства. Вполне возможно, что Харди в самом деле поехал к своей сестре, чтобы побывать на скачках, — но только не в тот день, когда был убит Ламберт.

Следователи нашли также еще одного свидетеля, который преподнес всем сюрприз. Он совершенно определенно утверждал, что он видел людей, сидящих в машине преступников, и Вэнса Харди среди них не было.

Тщательно обдумав суть дела, отдел сформулировал свое мнение, исходящее из того, что на Вэнсе Харди лежит обязанность при помощи свидетельств доказать свою невиновность; затем, оценив все выводы, аргументы и доказательства, все заявления полиции во спасение себя, которые тем не менее приобретали вид подлинных доказательств, возведя наброски полицейского в ранг подлинных свидетельств, отдел пришел к заключению, что Харди не удалось этого сделать; завершил он изложение своей точки зрения утверждением, что Вэнс Харди вел нечестную игру, пытаясь представить иное объяснение причин убийства, чем то, что на первом процессе было дано прокурором.