Я думаю, что никакая комиссия при посещении больниц ничего подобного не увидит, ибо перед её приходом такого безобразия не допустят. Но ведь больные живут и лечатся не только в дни посещения комиссий.

На нашем этаже есть ванная комната. Бывают, конечно, больницы, в которых ванные или душевые, да и туалет есть в каждой палате. У нас ванная комната одна на этаж. В ней есть и душевая, но она заперта. А зачем её открывать, если рожка с душевой сеточкой там нет вовсе? Ну да хорошо уже то, что есть ванная.

На двери ванной строгая надпись уведомляет больных о часах работы ванной и необходимости убирать после себя.

Я любитель принимать ванну. Вхожу, надеясь получить здесь моральное и физическое удовлетворение хотя бы тем, чтобы посидеть в ванной. Но при первом же взгляде на саму ванну становится ясно, что наполнять её водой нельзя, во-первых, по той причине, что нет заглушки, а во-вторых, по причине её полнейшего антисанитарного состояния. Ванну давно никто не мыл, не говоря уж о дезинфекции. На бордюре ванной лежат клоки женских волос.

Позволяю себе использовать эту ванну только как место для душа. Но дело это оказывается не таким лёгким. В помещении я не вижу ни скамейки, ни вешалки, ни на худой конец гвоздя, куда можно было бы повесить одежду и полотенце. Подоконник выглядит таким, что на него страшно класть чистые вещи. Принесенные с собой мыло и шампунь не находят себе места. Халат приходится повесить, зацепив его за замок запертой душевой, а остальные предметы одежды и туалета, оставив их в полиэтиленовых пакетах, приходится разместить на ступеньках забрызганной краской стремянки, стоящей здесь с непонятной целью.

Осторожно пользуясь правой рукой, омываю нижнюю часть тела и отдельно голову и мечтаю поскорее попасть домой в нормальную ванну.

Несколько освежённый возвращаюсь в палату. За мной входит медсестра и говорит, что мне надо срочно идти в кабинет ультразвукового исследования.

— Возьмите с собой полотенце, — бросает она, убегая по другим делам.

Мне непонятно, почему я должен брать своё полотенце, которое тоже не выдаётся в больнице, а приносится из дома. Если я его испачкаю составом, который наносится мне на тело при обследовании приборами, то как же я потом буду вытирать лицо? И где стирать потом это полотенце?

Сердобольный сердечник Иван Сидорович подсказывает:

— Евгений, можно попросить у сестры-хозяйки пелёнку.

Иду к сестре-хозяйке, получаю пелёнку. Никаких проблем, но почему же не положить эти чистые пелёнки стопочкой в самом кабинете УЗИ для простоты обслуживания?

Не менее удивительным кажется приём лекарств. Вспоминая давние времена, когда в районной больнице ко мне три раза в день приходила медсестра и предлагала в её присутствии выпить назначенные лекарства, здесь в палате я несколько озадачен, когда сестра сказала, что брать лекарства нужно самому в коридоре.

Действительно на посту медсестры стоит деревянный поднос с ячейками, в которых стоят по три пластмассовых стаканчика и возвышаются листики бумаги с написанными от руки фамилиями больных. Найдя свою, искажённую правда, фамилию, я беру стаканчики и опять же не знаю, что дальше делать, поскольку количество таблеток и их расцветка в разных стаканчиках разные.

Приходится искать медсестру, у которой, конечно, нет времени сидеть на месте, и поинтересоваться порядком приёма лекарств. Шарада решается просто. Глядя на меня, как на бестолкового человека, сестричка спокойно объясняет:

— В двух стаканчиках одинаковое количество таблеток, стало быть, их надо принимать утром из одного стаканчика, а вечером из другого. В третьем стаканчике число таблеток другое — их надо принимать в обед.

Вот ведь какая простая арифметика. Я сразу чувствую, что эта сестричка отличается от той, что впервые встретила меня своими добрыми глазами, когда я впервые пришёл в сознание от взрыва.