Разглядывая незваных гостей, Гвен увидела среди них молодого человека. Тот выглядел немногим старше ее самой. Он, не отрываясь, смотрел на девушку, и она задержала пальцы на занавеске, почти физически ощутив на себе этот взгляд. Остальные музыканты тоже с любопытством глазели на новую учительницу, но по-другому, от их взглядов не теплело в груди и не хотелось улыбаться.

Гвендолин не знала, сколько времени продолжался импровизированный концерт, но, когда она отошла от окна, улыбка все еще играла на ее губах.

ГЛАВА 4

Ночь после ухода музыкантов прошла тихо, зато первый рабочий день начался шумно и суматошно. Ученики вопреки представлениям Гвендолин о пунктуальности деревенских жителей стали осаждать школу задолго до начала уроков. Стоило Талуле открыть дверь, как пестрый гомонящий поток хлынул внутрь и застыл в дверях классной комнаты. Дети — одни чистые и умытые, другие с чумазыми лицами, некоторые неплохо одеты, но большинство в поношенных ботинках и дырявых чулках — с опасливым интересом рассматривали новую учительницу. Под их взглядами Гвен ощутила пугающую неуверенность. Она знала, чему ей следует научить этих детей, знала, что лишние премудрости им не нужны — лишь самое главное. Так им говорили в пансионе. Но за годы учебы будущую преподавательницу не подготовили к тому, как найти общий язык с деревенской ребятней. Гвен заставила себя улыбнуться и указала рукой на парты.

Классная комната была достаточно просторной, чтобы вместить всех учеников. Их, как подсчитала Гвендолин, было двадцать четыре. Правда, двое — милая белокурая девочка и мальчуган в штопаных одежках — оказались малы, чтобы чему-либо учиться. Их привели старшие братья, и Гвен не стала спорить, поняв, что детей просто не с кем оставить дома. К тому же малыши сидели тихо и хлопот не доставляли, в отличие от настоящих учеников. Прежняя учительница не привила им понятия дисциплины, а что еще хуже — практически не дала никаких знаний. Видимо, она сама не была в достаточной мере образованной и компенсировала этот недостаток тем, что помнила большое количество интересных историй. Их учительница, как выяснилось, рассказывала на уроках. Неудивительно, что дети ждали того же от Гвен и недовольно зашумели, поняв, что теперь придется учиться по-настоящему. Гвендолин с трудом удалось их утихомирить, пообещав, что в конце учебного дня, если они станут прилежно заниматься, она, так и быть, почитает или расскажет что-нибудь интересное.

Существовал более простой и быстрый способ добиться хорошей дисциплины. Наставницы пансиона, где воспитывалась Гвен, не тратили бы время на уговоры, в ответ на возмущение тут же последовало бы наказание. Но Гвендолин еще по дороге в Трелони решила, что обойдется без жестких мер. Ей хотелось, чтобы дети относились к ней так же тепло, как она сама — к самым терпеливым и добрым своим учителям, и большее, что она себе позволила, — это постучать указкой по столу, призывая к тишине.

Стучать приходилось часто. К концу занятий голова у Гвен раскалывалась от гомона, и даже когда ученики наконец разошлись по домам, в ушах еще звенели их голоса.

— Строже с ними надо, — то ли укоризненно, то ли сочувственно сказала Талула, когда Гвен появилась в кухне. — Обедать будете?

Гвендолин так проголодалась, что проглотила все, что подала служанка, не чувствуя вкуса. Сытная еда вернула силы, а хорошее настроение принесла Джесмин. Дочь старосты сегодня выглядела еще более нарядной и довольной жизнью, чем вчера. Она влетела в кухню вихрем оборок и лент и тут же забросала Гвен вопросами:

— Как прошел день? Как дети? Не слишком озоровали?

— Как сказать, — неопределенно протянула Гвендолин.