Он встал. Парикмахер стоял в дверях, крутя щипцами для завивки и ожидая, когда клиентка сможет пойти с ним в салон на крыше.

Управляющий по кредитным делам взял графиню за обе руки и горячо пожал ее пальцы:

— Какое это удовольствие — вести дела с клиентом, который, по всем отчетам, имеет абсолютно неограниченный кредит!

Во время его речей я лихорадочно соображал, что бы мне такое предпринять, чтобы подпись и сама карточка оказались недействительными и разоблачить ужасную ошибку. Но меня начинало тяготить то обстоятельство, что я не мог этого сделать, не показав своей истинной враждебности к графине Крэк и своих действительных намерений в отношении ее и Хеллера. Они бы тут же меня прикончили.

Услышав эти страшные слова: «Абсолютно неограниченный кредит», я потерял связь со своими надеждами и чувствами.

Исчерпался весь мой запас адреналина, и я попросту отключился. Погружаясь в туманные вихри, я слышал голос, гулко отзывающийся эхом, как в склепе, — свой собственный голос, повелевающий ей в то самое утро: «Покупайте! Покупайте! Покупайте!» Я безрассудно поставил крест на собственной судьбе.

Я еще был должен сотни тысяч долларов. И при этом не имея ни гроша на счету и ни малейшей возможности достать здесь, на Земле, хоть сколько-нибудь денег.

Дом у меня отнимут, а прислугу — продадут. Но не только это: даже меня самого пустят с молотка, и скорей всего купит меня какой-нибудь араб, которому верблюды дороже, чем рабы. Вот так кошмар и лишил меня всяческого покоя, которого можно было ожидать от пребывания в бессознательном состоянии. Я был аукционером, призывающим: «Купите! Купите! Купите!», когда продавал себя хозяевам куда более жестоким, чем кровожадные дьяволы Манко, — кредитным компаниям!

Глава 7

В Нью-Йорке был вечер. Заверенная лифтером в том, что мистер Джет, как здесь обычно звали Хеллера, все еще у себя в офисе, Крэк щедро одарила чаевыми шофера, стюардессу и носильщиков в здании, просто упомянув номер кредитной карточки — который они, вероятно, уже знали от Ютанк. Услышав сумму чаевых, они заморгали, а я снова поплыл, охваченный предобморочной слабостью. Наконец все исчезли, оставив Крэк с четырехколесной тележкой, заваленной целой горой покупок, перед дверью конторы Хеллера.

Прибыла-таки!

Графиня взглянула на свое отражение в блестящей стене коридора. Сняла меховую фуражку, бросила ее на тележку и вспушила волосы. Затем пригладила норку, вглядевшись в отражение своего лица, на котором уже не было чашеобразной нашлепки, и осталась довольна.

Она сделала долгий глубокий вдох — мне было слышно, как сильно стучит ее сердце, — глотнула, подняла подбородок. Затем широко распахнула дверь и застыла на пороге.

Хеллер сидел за столом, держа в руках раскрытую книгу.

Но вот он поднял голову.

Пригляделся.

И не поверил своим глазам! Рот его приоткрылся.

— Я что, грежу? — пробормотал Хеллер.

— Нет, Джеттеро, — смущенно ответила графиня Крэк, — ты не грезишь. Это я.

Хеллер вскочил со стула, обогнул стол и ринулся к ней. А графиня Крэк бросилась ему навстречу. В центре комнаты они налетели друг на друга и обнялись.

Бурные объятия закончились неожиданно — они заплакали.

Вот так стояли, обнимая друг друга, и плакали.

Шло время: минута, другая, а они просто стояли, ничего не говоря, держались друг за друга и всхлипывали.

Наконец, уткнувшись носом в плечо Хеллера, графиня невнятно проговорила:

— Значит, ты не влюбился в тысячу разных красавиц!

— Ну что ты, нет, — ответил он хрипловато. — Я каждую ночь клал тебя на свою подушку. Я мечтал только о тебе.

Они поцеловались.

На моем экране появилось бурое пятно, изображение стерлось.