Телефон разражается французской полечкой. Отец.

 - Привет, пап.

 - Ты обещала звонить каждый день! - тон отца не предвещает ничего хорошего.

 - Как раз собиралась, - врет Маша.

 - Как же, конечно.

 - Честное слово, пап!

 - Ну как ты там?..

 - Ой, просто отлично! Мы сегодня ударно поработали, отсняли кучу материала. Устали...

 - Ты там в порядке? Все цело?

 - Пап, - она смеется. - Я фотограф, со мной в принципе ничего не может случиться. Да и ребята у нас в группе все профессионалы. Так что все целы.

 - Все меня не интересуют, - сухо произносит отец.

 - Со мной все хорошо. Не переживай. Ладно, не трать деньги. Люблю, целую.

 - О деньгах она беспокоится... а о папиных нервах - нет! Ладно, отдыхай. Чтобы завтра позвонила сама!

 - Обязательно. Обязательно позвоню! Все, пока... параноик, - последнее слово произносится уже после нажатия отбоя.

 - Ревнивый бойфренд? - раздается за спиной знакомый голос. Ей даже удалось не вздрогнуть. Оборачивается. Бас. А ведь это прозвище ему удивительным образом подходит. То ли из-за низкого голоса, то ли из самого звучания слова - краткого, как команда.

 Можно было бы соврать, что бойфренд. Но зачем? Что, он будет ревновать? Абсурдно.

 - Хуже, - усмехается Маша, засовывая телефон в задний карман джинсов. - Отец.

 - Переживает?

 - Не то слово.

 Он встает рядом, облокачивается о перила.

 - А отсюда вид гораздо лучше, чем с той стороны, где номера, да?

 - Да. Я как раз поснимать хотела. Но уже свет не тот, - с сожалением.

 - Да, темновато. Слушай, сказать хотел... Ты офигенный фотограф.

 Это так неожиданно, что она не находится с ответом. И потом, после паузы может только банально:

 - Спасибо.

 - Да не за что. У тебя действительно хорошие фотки получились. И я это говорю не потому, что ты сегодня много именно меня снимала. Я понимаю, это просто так случайно вышло, - ну да, именно так! Отличная версия. Случайно! - Ракурсы очень удачные. У тебя глаз верный, умеешь видеть. Это далеко не всем дано.

 - Спасибо, - повторяет она. - Я же все-таки профессионал. Меня этому учили.

 - Есть вещи, которым невозможно научить.

 - Ну да, ты прав, - соглашается Маша. Передергивает плечами - уже холодно, она лишь в одной трикотажной кофточке.

 - Замерзла?

 - Да. Что-то я налегке вышла, в отличие от тебя. Надо пойти утеплиться. Можно попробовать закат снять...

 Далее происходит неожиданное. В одно движение Бас распахивает куртку, придвигается, накидывает полу ей на плечо и притягивает к себе. И она замирает, под его рукой, прижатая к теплому боку, укрытая его курткой. Сердце ухает в пятки, а потом неожиданно оказывается где-то в горле, мешает говорить. Как девочка, е-мое!

 - Бас?..

 - Ммм, - он, как ни в чем не бывало, любуется пейзажем вполоборота к ней.

 - Ты... что делаешь?

 - А что? - оборачивается к ней. Похоже, с искренним недоумением. Лицо так близко - можно начинать считать конопушки.

 Как объяснить?! И, желательно, - внятно?!

 - А что.