|
Если выяснится, что новоиспеченный кандидат на мэрское кресло действительно приходится каким-то родственником Наковальне, то он должен предупредить ее раньше, чем принесет эту информацию Ворону. Леон умел быть благодарным и прекрасно помнил, кто именно спас ему жизнь, оставил крупную сумму денег на банковской карте, а также устыдил Ворона, и тот после выписки из больницы и реабилитации снова взял его к себе на работу, пусть и не совсем телохранителем уже. Если бы не Марина, неизвестно, курил ли бы сейчас Леон вот эту сигарету. Не будь ее — и Ворон, скорее всего, не повез бы его, обожженного и тяжело раненного, в больницу. Но Марина настояла, и благодаря ей Леон выжил и смог снова встать на ноги. И теперь самое малое, чем он может ей отплатить, — это предупредить о происходящем в их городе.
Леон вспомнил, как перед тем как уйти из больницы, Жека Хохол сунул в его тумбочку небольшой листок бумаги, на котором написал свой номер телефона. Леон положил его за обложку паспорта — на всякий случай, чтобы просто не объяснять никому, откуда у него чей-то номер с английским кодом. Теперь нужно улучить момент, когда он останется один, и позвонить Жеке — так будет лучше. Хохол все-таки знает свою жену и сможет предугадать реакцию. Хорошо бы, чтобы этот потенциальный мэр оказался однофамильцем — Леону меньше всего на свете хотелось причинить неприятности Марине. А в том, что эти неприятности неминуемо возникнут, он почему-то не сомневался.
Глава 5 Бристоль, Англия
…иногда бесчувствие бывает мучительней самой острой боли. Утро началось ссорой. Обычная такая семейная ссора — как у всех. Кто и что первым не так сказал, даже не поймешь, а выливается в приличный конфликт. Хохол держался как мог, сглаживал, пытался спустить на тормозах, но в конце концов тоже не выдержал и заорал, чем окончательно вывел и без того легко возбудимую Коваль из себя. Сочтя за благо ретироваться, Женька пошел из кухни, и вот тут едва не произошло непоправимое. Нож — тяжелый, из тех, что используют для тренировок десантники, — как-то сам собой лег в руку. Марина даже не сразу поняла, откуда он взялся, как попал на стол — обычно Хохол держал такие вещи в небольшой запирающейся беседке на заднем дворе. Но рукоять так удобно и привычно улеглась в ладони, словно всю жизнь там и лежала. Размахнувшись, Марина бросила нож, и тот, пролетев через кухню, воткнулся в дверь над самым ухом Хохла. Тот слегка дернул щекой, стараясь ничем не выдать того, что именно испытал секунду назад, услышав стремительно приближающееся к голове лезвие. Марина же, глядя на глубоко вошедший в дверь нож, вдруг поняла, что натворила. Но даже теперь она не могла показать мужу всю глубину своего ужаса, отчаяния и страха — нет, только не это, она сильнее, она всегда сильнее, она же Коваль, она не боится и не жалеет. — Ну, что ж, пора, чувствую, в дурку вещи упаковывать, — проговорила она спокойным тоном, но Женька, проживший с ней много лет, хорошо знал цену этому спокойствию. Марина, повернувшись на каблуке, вышла в гостиную через вторую дверь, находившуюся у нее за спиной, и щелкнула замком. Хохол, с усилием вырвав из покореженной доски нож, повертел его в руках, зачем-то провел по лезвию пальцем, оставив на подушечке тонкий порез и чуть видную кровавую дорожку, а потом, размахнувшись, изо всех сил швырнул нож в ту дверь, за которой только что скрылась жена: — С-сука! — Ну все верно, — раздалось из-за двери насмешливое, — уж если менять, то обе синхронно, чего ж с разными-то жить будем? Молодец, Хохол, дизайнер прямо. — Заткнись! — заорал он, не в силах контролировать себя. — Заткнись, я тебе сказал, сука полоумная! Совсем башней поехала?! Ты в кого ножи мечешь, малахольная?! Слова сказать нельзя! А если бы пацан дома был?! — Вот это тебя и спасло! — отрезала Марина, по-прежнему не открывая двери, чтобы муж не увидел, как она бессильно сидит за ней на полу и, кусая губы, старается не заплакать от нахлынувшего ужаса. |
