— Это настоящий изумруд, — сказала она, — и кроме того, это талисман удачи. Возьмите его себе. Мне кажется, он вам нужен.

И тут Хелен взглянула на изумруд — а потом на Нелл, и Клиффорд повторил ее движение глаз, а затем и Артур; и всех троих осенило одновременно.

— Это мой кулон, — сказала Хелен. — Я его хорошо помню. Мне подарил его Клиффорд. Ты — Нелл! Наша Нелл. Ты — моя и Клиффорда дочь! Ну, конечно! Иначе и быть не может!

И в этот момент, когда лежавший на полу пилот поймал взгляд Артура и незаметно кивнул, Артур сделал внезапный выброс в сторону Блоттона, который был вполне беспомощным и неумелым преступником, как и большинство из них, моментально разоружил его и усадил в кресло. Затем, вместе с пилотом, он прошел в кабину и вывел оттуда злополучного отца Маккромби. Можно с уверенностью сказать, что Маккромби был почти счастлив тем, что его вывели: чем дольше он разговаривал с Богом, тем дольше тот молчал — и тем хуже вел себя самолет. Чему мы с вами, читатель, я думаю, не должны удивляться.

— О, черт, — сказал Маккромби, — лучше бы я умер.

Но не думаю, что это было сказано искренне. К тому времени самолет благополучно и почти в срок приземлился в аэропорту Кеннеди, и Блоттон с Маккромби были переданы с рук на руки поджидавшей их полиции.

Клиффорд с Хелен нашли свою малышку Нелл, а она нашла родителей, и, нужно добавить, ни один из них не был разочарован.

— Так она нам приходится сестрой? — спросили при встрече Эдвард, Макс и Маркус, нимало не удивленные этим — и гораздо более возбужденные своими воспоминаниями о Диснейленде.

— Это наша внучка! — воскликнул при встрече Отто. — Но нужно что-то сделать с ее волосами!

Однако, что там говорить о том, как Отто был растроган. А Синтия прыгала, как девочка, и казалось, сбросила двадцать лет. Она уже почти условилась о свидании с мужем своей подруги, однако вовремя остановилась.

— Отчего бы ей не перестать возиться с тряпками — и заняться настоящей живописью, — то было приветствие внучке, конечно же, от Джона Лэлли.

И Нелл наконец убедилась, что любить людей — вовсе не так опасно, как она считала прежде; и она позволила себе даже влюбиться в невероятно юного студента, который ездил на мопеде — и считал, что все кругом должны носить одежду из голубого китайского хлопка. Нет, долго бы этот роман не продлился, да и не предназначен он был для серьезных чувств, но это было начало. Нелл доставляло необыкновенное удовольствие просто держаться за руки — и она ощущала себя тогда не такой резкой и скованной. Она чувствовала, что становится похожа на мать, что в ней просыпается женственность.

А сколько всего невероятного предстояло рассказать Нелл родителям: о французском замке де Труа, о приемнике и кошмарной Аннабель, об облачном рае Дальней фермы и о своем житье-бытье в собачьем питомнике.

Клиффорд и Хелен вряд ли полноценно внимали ее рассказам, и вы, читатель, поймете их. Им не хотелось рассказывать в подробностях о том, каким образом они потеряли Нелл: они боялись вновь потревожить старые раны друг друга — и нанести травму Нелл. Кроме того, чем мудрее мы становимся с возрастом, тем меньше бывает желания выяснять прошлое.

Но какие же они счастливчики, что им был дан второй шанс! И как мало они заслуживают его, можете добавить вы.

Детей нужно любить и лелеять, а не использовать в качестве шахматных фигур в матч-реванше.

А что касается того, стоило ли Хелен вновь прощать Клиффорда, тем более, вновь выходить за него замуж — уж на то у каждого свое мнение. Я и сама не уверена в ответе.

Но это я говорю не к тому, что Хелен нужно прислушиваться к чьим-либо советам.