Это был труп мальчика.

Его лицо посинело, язык вывалился, очки перекосились.

С носа победоносной «восьмерки» свисал бедный Желешка.

Он влез туда. Сделал петлю. Спрыгнул. Его рубашка до сих пор была в пятнах от мятных пирожных после сражения в столовой.

Из груди Лотто вырвался странный звук, а затем он подхватился и бросился наутек.

ПОСЛЕ ТОГО КАК СКОРАЯ И ПОЛИЦИЯ УЕХАЛИ, пришел декан и принес Лотто пончики и чашку какао. Его могучие брови ходили ходуном от мыслей о возможном судебном процессе, показательном самоубийстве ученика и неизбежной утечке в газеты. Декан отвел Лотто в кампус, но, когда фонари погасли, тот снова выбрался. Ну не мог он находиться сейчас рядом с остальными, с мальчиками, которые в эти самые минуты умудрялись спокойно спать и наслаждаться во сне сиськами и мечтами о будущей летней стажировке.

Когда колокола в часовне пробили три утра, Лотто опомнился и обнаружил себя сидящим на сцене в пустом актовом зале. Длинная череда сидений перед ним до сих пор хранила тепло человеческих тел. Он вынул самокрутку, ту самую, которую собирался выкурить, прежде чем сунуть дуло пистолета себе в рот. Теперь уже ничто не имело смысла. Внезапно справа раздался тихий свист, и Лотто обернулся. Дентон Трэшер, без очков, в поношенной клетчатой пижаме и с набором для бритья в руках, прошелся по сцене.

– Дентон?

Мужчина вгляделся в темноту, прижимая сумку к груди.

– Кто здесь? – спросил он.

– «Ответь мне: встань и покажись!» – отозвался Лотто.

Дентон подпрыгнул.

– Ланселот! Ты меня ужасно напугал! – Он кашлянул и спросил: – Что это? Неужели я слышу богомерзкий запах травки?

Лотто молча протянул ему косяк.

– Что это вы здесь делаете… в пижаме?

– Это я хотел спросить, что ты здесь делаешь? – Он присел рядом и усмехнулся. – Или ты меня искал?

– Нет. Но вы же все равно пришли.

Когда курить было больше нечего, Дентон сказал:

– Пытаюсь экономить. Бреюсь в костюмерной. Боюсь, меня ждет бедная старость. Но это еще не самое страшное. По крайней мере, здесь нет клопов. И мне нравится слушать колокола.

Тут же, как по команде, колокола прогудели половину четвертого утра. Они засмеялись.

– Я сегодня видел, как парень покончил с собой, – сказал Лотто. – Повесился. Убил себя.

Дентон перестал улыбаться:

– О, бедный мальчик…

– Я и не знал его толком. Все звали его Желешка.

– Гарольд, – сказал Дентон. – Да. Я знал его. Я пытался поговорить с ним, но он был слишком подавлен. Вы, ребята, можете быть жестокими. Просто как дикари. Но не ты, Лотто. О тебе я так никогда не думал. Мне жаль, что именно тебе пришлось столкнуться со всем этим.

У Лотто в горле засел комок. Он попытался представить, как сам болтается в петле, и тут внезапно открывается дверь, и все заливает свет.

Лотто вдруг понял, что, даже если бы он поднялся по лестнице, влез в кабинет декана и достал из ящика тот тяжелый пистолет, что-то в нем все-таки воспротивилось бы в последний момент. Не так должна была закончиться его жизнь.

[Это правда. Тогда его время еще не настало.]

Дентон обнял Лотто и вытер его лицо краем своей пижамы так, что наружу показалась белая волосатая грудь. Лотто рыдал и раскачивался взад-вперед на краю сцены, чувствуя смесь запахов цветов гамамелиса, ополаскивателя для рта и пижамы, которую подолгу носили между стирками.