[Или не очень.]

Небольшое совещание шепотом, и они приняли решение – вечеринка пусть продолжается, а они пока сводят Рейчел пообедать в кафе за углом. В девять часов они уложат ее спать и выключат музыку. И все выходные посвятят ей.

Сначала бранч, потом они сходят в кино – и попкорн, обязательно попкорн! – а потом можно будет прокатиться в «Шварц» и потанцевать на гигантском фортепиано.

Когда Рейчел наконец взглянула на собравшихся, тут же подметила невысокого темнокожего парня – Сэмюель? – который выглядел глубоко уставшим и без умолку говорил о своей важной работе – в банке или где-то еще. Как будто так сложно обналичивать чеки и отсчитывать сдачу. Рейчел с легкостью могла бы делать все это, а ведь она училась только в третьем классе. Она украдкой вытащила конверт, который приготовила еще дома, и быстро засунула брату в задний карман. Она уже представляла его лицо, когда он его откроет: шесть месяцев она откладывала карманные деньги, получилось почти две тысячи долларов. Невероятные карманные деньги для восьмилетней девочки. На что бы она их потратила? Ма была бы в ярости, но Рейчел уж больно прикипела душой к Лотто и Матильде, и ей было ужасно жаль, что их отрезали от семьи только потому, что они поженились. Как будто отказ от наследства мог их остановить: эти двое были созданы друг для друга. Они как две ложки из набора! Но все равно, им же нужны были какие-то деньги. О чем можно было говорить, достаточно только взглянуть на это маленькое темное логово, даже без мебели! Рейчел никогда не видела такого унылого и пустого места. У них не было ни телевизора, ни чайника, ни ковра. Вот, значит, как выглядит бедность. Она снова влезла между Матильдой и старшим братом, стараясь держаться поближе к Лотто, потому что от него пахло лосьоном, а от Матильды – тренажерным залом, где обычно проходили встречи ее отряда девочек-скаутов. Ох, даже дыхание сбивается. Но, по крайней мере, страх, сковавший ее в аэропорту, испарился, затопленный теплой волной их любви. Люди, собравшиеся здесь, были ужасно развязными и пьяными. Количество ругательств, срывавшихся с их языков, потрясало. Антуанетта внушала своим детям, что вслух ругаются только идиоты. Лотто никогда не ругался. Похоже, они с Матильдой были как раз теми самыми, правильными взрослыми. Когда она вырастет, то будет такой же, как они, будет жить по законам морали, чисто и честно, ради любви. Она еще раз взглянула на человеческий вихрь, залитый лучами заходящего июньского солнца, стиснутый в душной маленькой квартирке, на всю эту выпивку и грохочущую музыку. Пожалуй, это то, чего бы и она сама хотела от жизни: красоты, дружбы и счастья.

СОЛНЦЕ КЛОНИЛОСЬ К ЗАКАТУ.

Время приближалось к восьми.

Конец осени расстилался вокруг мягким покоем, однако в воздухе витало странное и прохладное предчувствие чего-то нехорошего…

Сьюзан вошла в дверь, ведущую из сада в дом.

В квартирке, украшенной новым индийским ковром, было тихо. Она нашла Матильду на кухне. Девушка в одиночестве заворачивала винегрет в листья салата.

– Ты уже слышала?.. – начала было Сьюзан, но осеклась, когда Матильда оглянулась.

Когда Сьюзен только вошла в квартирку, стены которой теперь были выкрашены в ярко-желтый цвет, что делало ее похожей на солнце, подумала, что ослепнет. Но этот новый цвет прекрасно гармонировал с веснушками цвета корицы на лице Матильды. А еще у нее была новая прическа, теперь ее светлые волосы касались щеки справа и воротничка слева. Эта асимметричная прическа отлично подчеркивала ее высокие скулы.