Высоко в небе парят канюки, их визгливые голоса — единственное птичье пение, которое терпят суровые горы. Случайному человеку здесь все кажется унылым и скорбным. На скудной почве растут лишь отдельные деревья, да и эти перекручены резкими горными ветрами. Скучный пейзаж оживляют только запущенные оливковые рощи и редкие апельсиновые сады, особенно в пору цветения.

Деревня Гуахар Фронтера, жалкое собрание каменных и глинобитных строений, с убогой площадью, недействующим фонтаном и одним-единственным великолепным особняком располагалась высоко в горах и не изменилась с начала столетия.

Кроме машины дона Луиса здесь не появлялось никаких автомобилей, и даже для этой машины крутые дороги, которые тесно обступили скалы, представляли опасность.

Сейчас как раз эта машина петляла по деревне, сверкая стеклами на солнце. На заднем сиденье сидел сам дон Луис Сильва де Кортес.

Дон Кортес чрезвычайно гордился своим именем и при каждом удобном случае напоминал собеседникам, что в числе его предков был прославленный мексиканский Кортес. У него даже имелось генеалогическое древо, вывешенное на самом почетном месте в его просторной вилле, по которому можно было проследить извилистый путь от знаменитого предка к дону Луису. Работа была выполнена прекрасно, почерк каллиграфический, заглавные буквы украшены настоящим золотом и серебром, самому пергаменту несколько сот лет, и он уже потрескался и пожелтел от старости.

Только сам дон Луис знал, что это фальшивка. Но какая разница? Ни один пеон в деревне спорить не станет, а его редкие гости, все люди богатые или знаменитые, слишком вежливы, чтобы об этом упоминать.

Подъехав к площади, машина замедлила ход — по единственной улице деревни неспешно двигались два осла, запряженные в тележки, нагруженные мешками с картофелем и репой.

— Фредерико, убери их с дороги, — величественно распорядился дон Луис. Его всегда раздражали местные жители, жившие в его деревне круглый год.

Кортесы владели деревней уже несколько веков, крестьяне платили им жалкую ренту за дома, а он, в свою очередь, платил им жалкие гроши за работу в его оливковых рощах, садах, на фермах и в каменоломнях. Образование он получил в Мадриде и был женат на испанской графине. Его дом в горах ему не нравился, но дом есть дом.

Жена подарила ему двух сыновей и затем, очень кстати, скончалась, дав ему возможность ни в чем себе не отказывать по части удовольствий. Он возвращался после визита к старшему сыну, жившему в Барселоне, но воспоминания о внуке, которого он качал на колене, не исправили его настроения и не прибавили терпения. Водитель резко нажал на клаксон, громкий звук напугал ослов, они взбрыкнули, опрокинув тележки, из которых на дорогу посыпались овощи.

Мальчуган, ведущий ослов, начал всхлипывать, зная, что отец побьет его за испорченные овощи. К тому же со всех сторон сбегались дети и хватали картошку и репу, а он бессильно выкрикивал угрозы, подняв вверх палку, но ведь не мог же он бежать в четырех направлениях одновременно.

Мальчик с ненавистью взглянул на проехавшую мимо машину. Разглядев за стеклом седовласого дона Луиса с аккуратными усиками, козлиной бородкой и злобными маленькими глазками, он поежился и перекрестился.

Когда машина скрылась из виду, мальчик принялся отбиваться от воришек, успокаивать ослов и снова грузить тележки. Может, если он скажет отцу, что это была машина дона Луиса, тот не станет его пороть. Потому что все жители деревни единодушно ненавидели дона Луиса Сильву де Кортеса.

О нем ходили слухи и легенды, от которых кровь стыла в жилах даже у сельского священника. Прошло уже пятнадцать лет, но крестьяне все еще не забыли про странное исчезновение одной из горничных дона.