|
Мы – в начале пути. Но путь этот представляется мне нелегким, тернистым. Многие из нас наколют пятки о шипы. Мы увидим в изобилии кровь и слезы. Кровь виновных и невинных. Я не пророчу. Я говорю то, что знаю, что вижу своими глазами. Однако интересы республики превыше всего! Мы не можем позволить одному или нескольким тиранам поработить Рим и его великий народ. Мы пресечем что-либо подобное в самом корне. Я в этом смею заверить вас! Я выполню ваше поручение. Я буду руководствоваться полномочиями, которыми вы наделили меня. Великое вам спасибо!
Сулла поклонился. Руф – легат Руф – выскочил на середину зала и крикнул, повышая голос до визга: – Слава, слава великому и мудрому Сулле! Сенат приветствует тебя! И поднял правую руку вверх. Сенаторы последовали его примеру. То ли они уже были заворожены. То ли повторили жест легата в полном беспамятстве, как в сомнамбулическом сне…
5
– Дорогие друзья, – сказал Сулла, складывая руки на груди наподобие восточного царька, – я обижусь, если кто-нибудь из вас назовет меня нынче великим и мудрым. Оставим эти слова для уст сенаторов. И Сулла обнял гостей. Всех поочередно: Метробия, Буфтомия, Постумия, Полихарма, Мидона. Действительно, это были его друзья. Они всегда были с ним. Очень часто далеко от него, но всегда близко. – А теперь познакомимся с этими очаровательными существами, которых вижу впервые. Сулла стал перед молодыми женщинами, словно собирался преградить им дорогу. Метробий обнял Суллу за плечи и прошептал ему на ухо: – Эта. которая справа, беленькая, как пшеничный хлеб, – сущий огонь… Звать ее Фебулла. Лет пять тому назад ей было двадцать… Рядом с нею – Сения. Жгучая брюнетка, как видишь. Моложе Фебуллы на год. Та, что поближе к двери, – Хлоя. Ей уже под тридцать. Она – на любителя. Я бы не променял ее ни на Сению, ни на Фебуллу… Сулла обратился к женщинам: – Благодаря моему другу я уже знаком с вами. Хлоя хихикнула: – Наверное, наговорил тебе всякой всячины? – Клянусь богами! – Сулла поднял обе руки вверх. – Только хорошее! Фебулла скинула плащ и оказалась в легкой и короткой тунике. – С такими женщинами и умереть не жаль! – воскликнул Сулла. Он пригласил гостей занять места за столиками, кому где и с кем понравится. Вопреки распространенному обычаю, столики стояли на некотором отдалении друг от друга. Красс рассказал именно о таком обычае испанцев, и Сулла решил завести его у себя: не лежать, а сидеть. С кем хочется. А сам уединился в дальнем и темном углу с давнишним другом, актером Метробием. Злые языки поговаривали, что он в юности был влюблен в этого актера, как в женщину. Ни тот, ни другой этого прямо не отрицали. «Теперь мы стары для этого, – говорил Сулла. – Нам теперь нужны только женщины. Притом молодые…» Метробий был одних лет с Суллой. В свое время успешно выступал в греческих трагедиях. От тех лет сохранил прекрасный цвет лица, живые глаза и царственную осанку. – Я думал, что ты погибнешь в азиатской стороне, – сказал Метробий. Он чуть-чуть картавил. – Как видишь, не погиб. – И слава богам! Актер глядел на своего друга с любовью и любопытством. – Все помнишь, Сулла? – Все! – Сулла обнял друга. – Я рад, что и ты здоров. Скажи мне, в чем нуждаешься? – Ни в чем, – сказал гордый актер. – А все-таки? – Если угодно, хочу только твоей дружбы… Сулла удивился: – О, ты благороден, как всегда!… Но дом тебе не помешает? – Чей дом? – Такой богатый… С садом… И рабами… – Где я возьму, Сулла? – Ты получишь его, Метробий. |
