Никто не задержал их у входов в залы и покои. Часовые наверху, у отдельных входов, беспрепятственно пропустили их.

Таким образом приблизились они к той части дворца, где назначенные на праздник Байрама жены и одалиски содержались под строгим надзором и караулом.

Зора и Гассан остались тут, а Сади через пустую переднюю, где в другое время стояли евнухи султана, пробрался в соседние покои. Тут навстречу ему вышел изумленный лала и поднял руки с выражением ужаса, но прежде чем он успел остановить Сади, тот прошел уже в следующий покой.

Тут на мягких подушках спали оберегаемые черными невольницами обе назначенные для императорского гарема новые жены, одну из которых султанша Валиде должна была избрать для праздника Байрама и представить своему сыну-султану.

При виде постороннего молодого офицера они вскочили и с любопытством рассматривали его, между тем, как невольницы убежали с громким криком.

Сади поглядел на обеих женщин — ни одна из них не имела ни малейшего сходства с Рецией!

Значит, он напрасно проник в эти запретные места.

В эту минуту на крик рабынь и по приказанию испуганного лалы собрались евнухи и стража.

Произошло невыразимое замешательство и смятение. Никогда еще не случалось такого неслыханного поступка. Три офицера проникли в гарем! Лала был в сильном замешательстве и негодовании. Когда Сади вернулся к своим друзьям с неожиданной вестью, что Реции в тех покоях не было, по приказанию лалы ворота внизу были уже заперты, и был позван гофмаршал.

Магомет-бей с торжествующим видом показался во главе караула, прибывшего по приказанию гофмаршала арестовать трех офицеров за их неслыханную дерзость, чтобы его величество султан сам вынес им приговор.

В этот момент Зора понял предательскую игру Магомета.

Три офицера отдали свои шпаги, но не бею, а гофмаршалу, и были заключены под стражу. Но по угрожающему взгляду Зоры видно было, что он отомстит начальнику капиджи за это предательство.

XXIX. Ссылка

— Мы нуждаемся в твоем совете по одному важному делу, в твоем совете и в толковании закона, — говорил султан на следующее утро Мансуру-эфенди, стоявшему перед ним в его дворце Беглербеге.

— Ваше величество сделали милость вторично упомянуть о важном деле, не удостоив меня доверием, — отвечал Шейх-уль-Ислам, — я догадываюсь о причине этого колебания! У Мансура-эфенди достаточно противников, которые осаждают ваше величество!

— Ты видишь, что противники твои не могут отклонить моего намерения, я исполняю его, я хочу дать тебе новое доказательство моего полного доверия, великий муфтий, — сказал султан Абдул-Азис, — от тебя будет зависеть, чтобы оправдать это доверие и опровергнуть доносы твоих противников.

— Служить вашему величеству верой и правдой — единственное мое стремление!

— Так слушай же, — начал султан после короткой паузы, глядя строго и озабоченно, в то время как Шейх-уль-Ислам сбоку пытливо наблюдал за своим повелителем. — Ты знаешь, что по родовому закону моего великого предка Османа после моей смерти престол должен наследовать принц Мурад, как старший в роде, а после него ближайший наследник — брат его Гамид!

— Так предписывает закон! — сказал Мансур-эфенди с поклоном.

— Высшее желание моей жизни, великий муфтий, это изменить этот несчастный закон, который служит тяжким бременем как для султанов, так и для принцев.

— Подумайте только, ваше величество, о силе древних обычаев, о внезапном, неожиданном изменении и сильном впечатлении, которое оно произведет на умы!

— Целая толпа мулл, имамов, кади и софтов не встретит это нововведение с недоверием, если ты его одобришь и найдешь закон, допускающий подобное толкование, — отвечал султан, — если же ученые будут склонны к переменам, то они будут приняты и всем моим народом.