— Помогите! Сюда, Хешам! — кричал он. — Позови греческого врача! Я умираю! Шербет был…

Тут голос его оборвался, да и без того никто не слыхал его хриплых криков.

В эту минуту Мурад вполне походил на мертвеца, только руки его конвульсивно сжимались и сжались в кулак так крепко, что ни один человек не в силах был бы разжать их. Мускулы лица также подергивались в конвульсиях. Но скоро он успокоился, совсем затих.

Умер ли он, или скорая помощь могла еще спасти его? Он ждал, точно в глубоком сне.

— Желаю вашему высочеству продолжительного и спокойного сна, — сказал мушир Чиосси.

Принц Мурад или спал вечным сном, или же был только в обмороке — этого не знал еще никто.

XVI. Султан и пророчица

Ужасный приговор, вынесенный Абдулом-Азисом своему старшему сыну, не произвел особого впечатления на Юссуфа.

После ухода сераскира Гассан в сильном волнении подошел к принцу, и тот горячо пожал руку своему адъютанту.

— У меня теперь, Гассан, только одно желание, — сказал он с каким-то ледяным спокойствием, сильно удивившим Гассана, — мне хотелось бы перед смертью еще раз увидеть Рецию.

— Ты не должен умереть, Юссуф, — страстно перебил его Гассан и, как сумасшедший, бросился вон из комнаты.

— Куда ты, друг мой? — спросил принц.

Но Гассан не слушал его.

Бледный от волнения, приняв отчаянное решение, отправился он к Абдулу-Азису. Как воспитатель старшего принца он имел доступ к султану.

Гассан был в сильно возбужденном состоянии, в эту минуту он не думал об опасности и с презрением смотрел в лицо смерти. Неожиданное известие сераскира сильно встревожило его. Приговор этот казался ему невозможным. Как мог султан осудить на смерть своего любимого сына? Он мог сделать это только необдуманно, в пылу гнева! Не думая о последствиях, как угорелый, бросился Гассан через все покои султана в его кабинет.

Тщетно пытались гофмаршалы, камергеры и адъютанты удержать безумного, не знавшего никаких препятствий. Не прося аудиенции, без доклада ворвался Гассан в кабинет султана, встретившего его удивленным и гневным взглядом, и бросился ему в ноги.

— Ты не воспитатель ли принца? — спросил Абдул-Азис. — Как ты попал сюда? Ты знаешь, чем рискуешь?

— Своей жизнью, ваше величество, но я только для того и пришел сюда, чтобы повергнуть ее к стопам вашего величества! — взволнованным голосом воскликнул Гассан со смертельно бледным лицом, но смелым, отважным взглядом.

Султан был крайне удивлен этой неслыханной отвагой молодого офицера, такого еще никогда не бывало! В эту минуту черты Гассана были так выразительны, так ярко светилось в них презрение к смерти, что Абдул-Азис невольно залюбовался им.

— Разве ты не знаешь путь ко мне? — гневно спросил он.

— Ваше величество! То, что сейчас произошло, уничтожает все преграды и обычаи! Аллах с высоты взирает на нас! Именем всемогущего умоляю вас, выслушайте меня. Приговор над принцем ужасен…

— Понимаю! — перебил его султан. — Ты помнишь, что принц некогда спас жизнь тебе и твоим обоим товарищам, и теперь хочешь заплатить ему свой долг.

— Я буду взывать только к правосудию и мудрости вашего величества, более ничего! — неустрашимо отвечал Гассан. — Приговор пал на невиновного! Я один виновен во всем! Прикажите казнить меня, ваше величество, только пощадите принца!

— Виноват ты или нет, я не желаю знать, гнев мой разразился над принцем, донос был сделан на него! Приговор уже вынесен!

— О, возьмите его назад, ваше величество! Подумайте только о позднем раскаянии, и о невозможности изменить приговор, уже приведенный в исполнение!

— Гассан-бей!

— Двум смертям не бывать, одной не миновать! Сжальтесь, ваше величество, над собственной плотью и кровью! Должен ли я напоминать отцовскому сердцу о любимце? Ужасна картина — видеть, как прольется невинная кровь принца, и быть не в состоянии помешать этому, одна мысль об этом приводит меня в трепет.