Что, если Гассан, вместо того, чтобы арестовать товарища, поможет его бегству? Мысль эта на минуту встревожила Мансура, но он тотчас же успокоился, сказав себе, что тогда он имел бы двух ненавистных ему людей в своих руках и мог бы окончательно устранить их.

Султан был раздражен происшествием и обещал Шейху-уль-Исламу строжайше наказать виноватого.

Что касается Гассана, то он нисколько не был огорчен, что именно ему досталось поручение арестовать Зору, он мог устранить угрожавшую Зоре опасность: тот мог забыться и в минуту раздражения поступить вопреки повелению султана в случае, если бы оно было передано ему не Гассаном, а другим, к тому же в этом случае можно было избежать ненужной огласки. Гассан даже не взял с собой двух офицеров, а с приказом об аресте в кармане один отправился на квартиру Зоры.

Он застал его одного, Сади не было дома.

Зора побледнел при таком позднем посещении Гассана.

— Ты знаешь, зачем я пришел? — сказал тот, закрыв за собой дверь. — Где Сади?

— Он хотел пойти куда-то в гости. Но тебе, без сомнения, нужен только я, Гассан?

— Да, ты!

— В чем дело?

— Предостережение мое сбылось скорее, чем я полагал, Зора!

— Ты пришел известить меня об опасности, мой друг, спасибо тебе за это. Может быть, даже посоветовать мне скрыться?

— Теперь уже поздно, — перебил Гассан своего друга глухим голосом.

— Что это значит? Что означает этот зловещий тон?

— Вот ответ! — сказал Гассан, подавая Зоре собственноручно подписанный султаном приказ об аресте.

Зора пристально посмотрел на бумагу, затем на Гассана.

— Ты… и ты вручаешь мне этот приказ! — воскликнул он дрожащим голосом.

— Да, Зора-бей, я! Не отворачивайся от меня! Мне кажется, ты меня не понял. Я принес тебе приказ потому, что в руках другого он был бы для тебя еще ужаснее. Я принес его тебе, чтобы известить тебя об опасности и сговориться обо всем дальнейшем.

— Вовсе нет! — отвечал Зора, отстраняя его движением руки. — Именно потому-то мне так больно и тяжело это известие, что оно передано мне тобой. Потерять друга гораздо ужаснее, чем с сознанием своей правоты попасть под суд!

— Так-то ты принимаешь мое посредничество?!

— Так принимает его мое сердце, Гассан! Ты пришел арестовать меня! Итак, не будем попусту тратить слов — я следую за тобой!

Но не такой человек был Гассан, чтобы после подобных слов еще давать объяснения и оправдываться, он только мрачным взглядом посмотрел на Зору, видно было, что ему тяжело выслушивать от него эти слова, однако же он не сказал ничего.

— Я хочу только написать несколько строк Сади, — сказал Зора, взяв бумагу и перо, — я попрошу его о некоторых услугах, на которые он, может быть, согласится, для меня они очень важны!

Гассану так и хотелось сказать: «Дай мне эти поручения, Зора, не отрекайся от меня! Предоставь мне позаботиться о том, что для тебя важно…». Но опять-таки он не сказал ничего. После слов Зоры, после его внезапной ледяной холодности и слов о потере друга он не мог произнести слов, просившихся на его уста.

Не должно ли роковое недоразумение действительно разлучить двух верных, испытанных друзей?

Казалось, что это так. Зора сел, предложив стул Гассану, и написал несколько строк, затем встал, надел фуражку и передал свою шпагу Гассану. Рука его дрожала при этом.

Это было слишком даже для нечувствительного Гассана.

— Зора! — воскликнул он. — Возможно ли, что ты мог усомниться в моей дружбе?

— Разве я не должен был сделать это?

— В этом случае мы думаем по-разному, — сказал Гассан, — вот и все! Мансур-эфенди явился к султану с жалобой на тебя.