— Кто имеет на это власть, мой благородный паша? — спросил палач.

— Могущественный султан.

— Не поверю я этому, благородный паша, как глубоко ни уважаю я тебя и твои слова. Его величество султан не может отменить приговор Шейха-уль-Ислама и кади.

— Он может назначить новое следствие, и это непременно случится. Кади очень торопится. В прошлую ночь только он передал тебе пророчицу, сегодня вынес приговор, а завтра уже она должна быть на виселице.

— Так гласит приказ, благородный паша.

— Хорошо! Но жива ли она еще? Или бедное создание уже убили, чтобы только заставить ее молчать, и завтрашняя казнь не что иное, как комедия для публики?

— Нет, мой благородный паша, мнимая пророчица еще жива.

— Проводи меня к ней, мне надо ее видеть и сказать ей несколько слов.

— Не гневайся на твоего раба, благородный Сади-паша, если он осмелится заметить тебе, что ему предписано присутствовать при подобных посещениях, — сказал палач.

— Ты можешь и обязан сделать это, Будимир. Можешь слушать, о чем я буду говорить с Сиррой. Не думай, что я хочу вынуждать тебя преступать твои обязанности, — отвечал Сади, очень довольный тем, что ему удалось хотя бы отыскать Сирру. До завтрашнего вечера ом имел еще время использовать пророчицу как орудие против Мансура и отвратить от нее ужасную смерть. Но он должен был не терять времени понапрасну, если только хотел добиться того, чтобы почти в последнюю минуту успешно опередить быстрые и решительные действия Мансура и его помощника.

Палач взял ключи и свечку.

— Прошу следовать за мной, — обратился он к Сади и отправился из комнаты по старому коридору со сводами. В конце коридора находилась дверь, которой, вероятно, закрывалась лестница. Будимир хотел отворить ее, но в эту самую минуту ему почему-то пришло в голову осветить верхнюю часть двери, где было сделано маленькое окошечко. Стекло было выдавлено!

Это обстоятельство в связи с открытыми дверями показалось палачу странным и подозрительным. Человек не мог выдавить стекло и пролезть через окно, оно было так высоко, да и дверь была такая гладкая и скользкая, что не было никакой возможности добраться по ней до окна.

Дверь была крепко заперта, Будимир открыл ее.

Сильный порыв ветра чуть было не потушил свечу. Но откуда же мог он дуть?

Будимир не сразу нашел объяснение этому, он поднялся с Сади по ветхой, широкой каменной лестнице наверх, тут помещалось то отделение башни, где обычно содержались уже обреченные на смерть жертвы. Оно состояло из нескольких находившихся рядом комнат, все они были снабжены чрезвычайно крепкими дверями и маленькими, заделанными решеткой окошечками, и никогда еще не удавалось бегство ни одной из жертв палача.

Со свечой в левой руке и со связкой ключей в правой, он подошел в сопровождении Сади к одной из дверей и стал отпирать ее. Большой ключ упрямо гремел в старом, заржавленном замке, но что могло противостоять страшной силе Будимира? Дверь быстро отворилась.

— В этой камере содержится мнимая пророчица, — сказал он Сади, освещая комнату. — Подойди ближе, мой благородный паша.

Сади последовал его приглашению. В камере кроме низенькой постели да каменного стола, на котором стояла кружка с водой и лежало немного хлеба, ничего и никого не было. Сади посмотрел по сторонам, отыскивая глазами Сирру.

— Ты ошибаешься, палач, здесь нет пророчицы, эта комната пуста.

— Пуста? — в ужасе спросил Будимир и тоже вошел в комнату, осмотрел каждый уголок, везде ища Сирру, но ее нигде не было. — Она убежала, — сказал он, дрожа от гнева и страха.

— Убежала? Да, твоя правда. Здесь, возле двери, она сделала отверстие в стене, вынув несколько кирпичей.