Ты так кричал, что даже звуки боя

    Мог перекрыть, победу возвестив,

    Враги не раз глумились над тобою,

    Тебя во мрак могилы опустив.

    Какие мастера тебя ковали,

    Вложив в клинок неведомый секрет,

    И как тебя тогда творцы назвали -

    Утеряно за сотни долгих лет.

    Из ножен вновь скользя с притворной ленью,

    Ты мне как продолжение руки,

    Тебя, мой друг, я называю Тенью,

    Нас не поймут глупцы и дураки.

    Я знаю, мой черед придет когда-то,

    И пусть вам в это верится с трудом,

    Я, как и все – усну в объятьях брата,

    В душе клинка найдя приют и дом.

    И кто-то новый, чище и моложе,

    Меч заключив в своей любви кольцо,

    Душу клинка пускай не судит строже,

    Узрев в ней мельком и мое лицо.

    Потом я тихонько положила на стол умолкнувшую гитару и, сопровождаемая глубокими поклонами гостей, пошла к дверям. Приглашенные музыканты побросали свои инструменты и свесились с балкона, посылая мне восхищенные взгляды и воздушные поцелуи. Но уязвленная Луиза не хотела, чтобы вечер закончился таким нежеланным для нее образом. Она приблизила свои губы к уху стоящего рядом с ней юноши и торопливо прошептала несколько слов. Этот дворянин обладал высоким ростом и развитой мускулатурой, но хищное крысиное лицо с хитрыми и злобными чертами начисто лишало его обаяния, и даже более того, придавало ему что-то неописуемо отталкивающее. Юноша выслушал Луизу, и гадкая ухмылка появилась на его тонких губах. Я уже взялась за ручку двери, когда язвительный мужской голос нарушил тишину:

    – Отчего же певица не сняла маску? Может быть, она боится, что безобразие ее лица перечеркнет красоту песни? Говорят, что ее лицо носит отпечаток руки самого Бога смерти и отображает все душевные пороки!

    Зал ахнул…

    Я медленно повернулась на каблуках и звонко рассмеялась. Рассмеялась над своей наивностью, над своими иллюзиями, над предательством людей, которым я привыкла доверять, над глупостью и завистью. Замок Брен перестал быть моим домом. Но даже отверженные не уходят проигравшими.

    – Сударь, недалеко отсюда, в лесу, есть красивое озеро, и я думаю, что в замке найдется немало желающих показать вам дорогу к нему. Завтра на рассвете я буду иметь честь скрестить с вами клинок именно на берегу этого озера. В случае победы вам предоставляется полное право снять с меня маску. – Я помолчала и добавила: – С живой или мертвой…

    Зал ахнул вновь…

    Дворянин подтвердил свое согласие наклоном головы.

    После этого я беспрепятственно вышла из залы, тихонько притворив за собой дверь.

    Птицы пели слаженно и многоголосо. «Куда лучше нашей капеллы», – подумалось мне. Мириады росинок на траве и листьях деревьев сияли ярче, чем мои изумруды. Восходящее солнце окрашивало кромку неба в нежнейший розовый цвет, но выше макушек деревьев еще царила сочная ночная синева, щедро сдобренная россыпью угасающих звезд. Жизнь была прекрасна. Наверно, наиболее отчетливо это осознается вот в такие моменты, когда возникает реальная угроза потерять эту самую жизнь. Потерять по причине собственной никчемной глупости. Или гордости. Или того и другого вместе… Красота утреннего леса как нельзя лучше располагала к подобным размышлениям. Бес шел бодрой рысью, благо дорога к озеру ему давно и отлично знакома.