– Она... Она – бывший главный врач Харитоновской психиатрической больницы... – счастливо улыбаясь, ответила Инесса и, наслаждаясь произведенным эффектом, прошлась взглядом по нашим вмиг застывшим от удивления лицам. – Она, очень, очень известный в мире доктор наук, почетный профессор многих западных университетов, там опыты над нами производила. Во всех больницах такие опыты делают, чтобы душевнобольных лечить. А она, самый умный в мире доктор, решила, что многого в деле излечения больных можно достичь, наоборот, усиливая болезни. Понимаете, у сильной болезни последствия и всякие там физиологические изменения и выделения сильнее и гуще и потому гораздо заметнее. И она не очень буйных разгоняла до буйных, а очень буйных – вообще до монстров. И когда она изобрела как их делать такими, тогда поняла по анализам, как обратно заставлять их быть послушными и правильными для нее и остатнего общества. И еще, кроме этого, она мании прививала – боятся чего-нибудь особенного и неособенного, жуликов убивать и еще всякое многое другое. И несколько годков назад Ирина Ивановна достигла таких успехов в своей кропотливой работе, что даже тяжело и беспросветно больные становились здоровыми, добрыми людьми...

– А добрые и здоровые – беспросветно больными, послушными и страшными... – вставила Ольга.

– Да... И тогда она ушла из Харитоновки и сразу же о больнице все забыли и она разбежалась в разные таежные стороны...

– А тебя она тоже... тоже "лечила"? – поинтересовался Борис, закуривая.

– Я медсестрой была... Больные меня любили и слушались... А потом Ирина Ивановна меня вызвала и спросила: "Хочешь девой Марией стать и второго Христа родить?" Я не знала, что и отвечать, смешалась. Простая я, деревенская, вы знаете... А тут такое богохульство... А она говорит ласково, что для пользы человечества я должна попробовать. И тут же стакан воды в руки сунула. Я выпила почти весь, потом совсем обомлела и вскорости как будто в дверь вышла из той в эту совсем другую жизнь... А она через несколько месяцев поняла, что и в самом деле у меня святой мальчик может родится, святой мальчик, который пальчиком ей погрозит и порчу бесповоротную нашлет. Поняла и выскребла. И до Жениного приезда я никак не могла забеременеть... Спасибо ему – к врачу отвез, трубы мои развязал... И Бореньке спасибо, здорово он мне и небу подсобил...

– А Шурины странности тоже ее рук дело? – спросил я, чувствуя, что краснею.

– Да... Она интересовалась, как аг... агрессивных лечить и его таким сделала. Но потом стала интересоваться, можно ли буйными спокойно управлять. Но у нее ничего не выходило с ним... Он то очень буйным был, как она говорила – монстром чистым, то добрым как Айболит... Но потом он сбежал и потихоньку сам по себе выздоровел...

– Ага, выздоровел... Представляю, каким он больным был... – скептически проговорил я, живо вспомнив Шурины ужасные превращения. – А как они с Ириной Ивановной вновь встретились?

– Когда Валерка от Шуриных денег разбогател, Ирина Ивановна его, инвалида, приметила и приручила. И Валерка ей все рассказал и о шахте, и о Шуре, и о станке печатном. И она Шуру тоже добрым к себе сделала и все к рукам своим прибрала... Женщины это и без химии прекрасно делают, сам знаешь.

– Все-таки непонятно, почему она с нами таким странным образом познакомилась... – пробормотал Николай, когда Инесса закончила. – В шахте, с этими дурацкими погонями и похищениями...

– А ничего удивительного... – протянула Инесса, с нежностью поглаживая свой заметно увеличившийся живот.