– Как вам удалось сохранить это великолепие? – поинтересовался я, указывая на полированную мебель с позолотой и хорошо отпылесосенные пушистые ковры...

– Это не мы... Это бывший начальник шахты списал перед увольнением и спрятал в кладовке, чтобы, значит, потом домой потихоньку увезти. А потом свалился от инсульта и все забыл. А ночевать вы здесь будете, – сказал Шура, открывая дверь во внутреннюю комнату, которая в свое время служила кабинетом главному геологу шахты.

Войдя в комнату, я обомлел. Почти всю ее занимала широкая кровать красного дерева. Над кроватью висела огромная хрустальная люстра. Нижние ее висюльки не доставали до ярко-синего пушистого покрывала всего лишь метра на полтора. По всему периметру кровати на обитых голубым шелком стенах были укреплены хрустальные бра всевозможных форм и расцветок. Окно в изголовье кровати было занавешено тончайшим голубоватым тюлем. Под ним стояло изящное трюмо, уставленное всяческими симпатичными пузырьками и коробочками...

– Это Инесса тут все обставила... – улыбнулся Шура.

– А я вижу тут никто не живет... – спросил я, с уважением рассматривая люстру.

– Не... Не живет, – согласился Шура. – Я жил сначала. Потом получше себе место нашел.

– Получше?

– Ага, получше. На нарах в сушилке.

Я посмотрел на него с любопытством и согласился:

– На нарах, конечно, уютнее, понимаю. Тем более в сушилке. Сам бы там жил...

– Пойдем теперь ко мне в кабинет. Разговор есть.

Мы прошли на первый этаж в комнату, которую когда-то занимала охрана, то есть вахтеры. Войдя в нее первым, Шура сразу же сел в тяжелое деревянное кресло и жестом указал мне на место напротив. Минуты две, подбирая, видимо, слова, он сосредоточено рассматривал свои коротко стриженные ногти.

– Тебя кто послал?.. Менты или Хачик? – спросил он, наконец, чуть срывающимся голосом.

– Какой Хачик? Не знаю никакого Хачика... – удивился я искренне.

– Не знаешь... А это ведь его машина... – указал он в окно перед которым стояла машина Юдолина. Я ее хорошо знаю.

– Это не моя машина, – ответил я после минутной паузы, в течение которой пришел к мысли, что сразу рассказывать ему историю, хоть немного сходную с той, которая привела меня сюда, не имеет никакого смысла. – Вернее, до сегодняшнего дня была не моей. Я купил ее по случаю в Кавалерово сегодня утром.

– Ну-ну... А кореша твои где?

– Нет у меня в этих краях корешей.

– Нет корешей – это хорошо... А если ты не от Хачика, зачем меня убить хочешь?

– Убить?

– Ствол у тебя на спине под ремнем...

– Ствол... Времена сейчас такие, Шурик.

– А ты говоришь – не знаешь Хачика... – полыхнул глазами мой собеседник. – Знаешь... Он все время мне так говорил: "Времена сейчас такие, Шурик"... Я тебя насквозь вижу.

– Ну ты даешь! Ты где свою крышу сбросил?

– В зоне под Хачиком и Саидом... Но мои друзья за это рассчитались. Вместе с Хачиком весь его род похоронили в Степанакерте. Он там, в семье приемных родителей прятался...

– Похоронили... Вырезали, что ли?

– Нет, – демонически улыбнулся Шура. – Спитакское землетрясение помнишь?

– Землетрясение? Твои друзья землетрясение устроили?

– Да! Для них это плевое дело. А второго, Саида, они в Чечне, в Бамуте кончили. Бомбу сбросили. Она сначала ему голову вдребезги разбила, а потом взорвалась.

– А ты лечится не пробовал? Сейчас, знаешь, это просто.