– Всё произошло из праха и всё возвратится в прах.

– Да ты никак фаталист.

– О нет, моя вера крепка, за свою душу я спокоен. На кого они похожи?

– Кто?

– Провожатые, кто же ещё.

Старик задумался. Как описать в красках мешок с молниями?

– На сборщиков дани, – сказал он. – Ничего общего с библейскими картинками. Не человек и не животное.

– Энергия, значит.

– Аккумулятор, я бы сказал. Ты бы не захотел встретиться с таким в тёмном переулке.

– Мы все создания Божьи. И обличье не важнее содержимого.

– В полёте фантазии твоему Богу определённо не откажешь.

– У нас с тобой один Бог.

– Э, нет, брат, речи о Боге прибереги для неокрепших умов. Мой коммунистический дух, пусть и преданный, будет этому противиться.

Умирающий старик указал трясущимся пальцем на прикроватную тумбочку.

– Фотография там… Хочу последний раз посмотреть.

На цветном снимке за накрытым столом сидело три поколения людей. Ещё моложавый, не ссохшийся старик натянуто улыбался в кадре рядом с женой. Девочка прижимала к себе тряпичную куклу. Её родители держали поднятыми стаканы явно с чем-то горячительным. Снимок был сделан лет пятнадцать назад.

– Твоя семья?

– Моё наказание.

– Вон оно как. Чем же ты прогневал своего Бога?

– Позволил страстям задурить дочери голову.

– Наркотики?

– Отсутствие уважения к родителям.

Оба старика замолчали, им некуда было спешить. Через приоткрытое окно в палату проникала ночная свежесть. Первым тишину нарушил Старик.

– Девочка – это внучка?

– Самая здоровая часть червивого тела моей семьи. Она им как кость в горле.

– Им?

– Её так называемой матери и бестолковому отцу.

Старик сделал вывод, что жена его собеседника умерла. В этом они были похожи.

– Как же ты допустил это?

– На том свете за всё отвечу.

Старик не стал его разубеждать. Сам он верил, что отвечать за всё приходится уже на этом свете. Под «всё» он понимал действительно всё. И хорошее, и плохое.

– Передай внучке… Наташе, что шкатулка под яблоней, – сказал старик.

Последняя просьба без пяти минут мертвеца казалась Старику странной. Он обдумывал её, опираясь на трость, с которой нигде не расставался.

– Я постараюсь, – наконец сказал он. – Если буду жив.

– Благодарю тебя, – прошептал старик слабым голосом. – Запомни, шкатулка под яблоней! Только внучке, ни в коем случае не её полоумной матери или подлому отцу.

– Шкатулка под яблоней, – проговорил Старик, пробуя слова на вкус. – Что ты чувствуешь?

– Слабость.

– Тебе надо поспать.

– Я умираю.

– Не стоит торопить смерть.

– Как? Как ты можешь её видеть?

На этот вопрос у Старика не было ответа. Никаким даром он сроду не обладал. Разве что мог наживать себе врагов, не прилагая усилий.

– Мне нужен номер телефона твоей внучки, – сказал он.

Но старик, которому он дал слово, не хотел упрощать ему жизнь. Он заснул своим последним сном, навсегда покинув и этот мир, и эту вселенную, и то, что находилось вне её пределов. На его застывшем лице чудесным образом разгладилась часть морщин.

Старик помолчал у изголовья кровати усопшего.