– Доброе утро, – сухо приветствовал Старик, присаживаясь на другом конце скамейки. Он затылком чуял что-то неладное.

– Доброе утро, – живо ответила она. – Автобус опять задерживается. И не понятно, сколько ещё ждать. Наверное, сломался по дороге, а нам ведь нельзя опаздывать.

Старик покосился на котомку, складывая в уме два плюс два.

– Далеко собрались?

– Домой, куда же ещё, – пожала она плечами, на короткий миг вдвое помолодев. – Жаль, путёвка закончилась. Мне санаторий понравился. А вам? Вы тоже домой?

Слова вылетали изо рта старухи быстрее, чем стреляные гильзы из пулемёта. Сложно представить, с какой скоростью она тараторила во времена молодости.

– Нет, я, пожалуй, задержусь, – ответил он. – Надо завершить несколько дел.

Назвать корпус больницы домом отдыха – всё равно что тюрьму общежитием. Ну ладно, может, он слегка гипертрофировал сравнение. Не всем удавалось дотянуть до старости с незамутнённым разумом. И кто знает, что правильнее – покрываться столетним мхом с размякшими мозгами или уйти со сцены до того, как память истолчёт личность в жалкое пюре из искажённых деталей.

– Илюша, не трогай бяку! – воскликнула женщина, грозя указательным пальцем перед собой.

Старик с долей тревоги посмотрел на лужайку. Там, конечно, никого не было. С другой стороны, Сущность тоже видел только он. И он не был готов поклясться, что не свихнулся. Невнятные создания могли существовать исключительно в его больной голове.

– Это ваш сын? – зачем-то спросил он.

– Вы не подумайте, он мальчик хороший, – улыбнулась она, демонстрируя ряд неровных жёлтых зубов. – Да где же автобус?!

– Не волнуйтесь, никуда он не денется. Придёт ровно в положенное время. – Старик вздохнул, размышляя о том, как часто люди окружают себя комфортной ложью.

– Жарко сегодня, – сообщила старуха. – Припекает. Илюша, надень панамку! Не спорь с матерью! Что за ребёнок!

Разговор сумасшедшей женщины с невидимкой пробудил в Старике жалость. Чего только он не насмотрелся в хосписе за семнадцать дней. Сила духа соседствовала с сумасшествием, истошные вопли с заливистым смехом. Люди выжимали из жизни последние капли. Безумцы верили в выздоровление, отвергая реальность. Строили планы на будущее, корчась в приступах боли, когда зараза добиралась до ещё не тронутых тканей. Верили в собственную исключительность, отрицая смерть, когда она уже скреблась у порога.

Так ли плоха воображаемая реальность? Не лучше ли провести последние дни в радужном заблуждении даже ценой утраты человеческого облика.

Старик положил подбородок на рукоять трости. Под рёбрами нарождалась пока ещё терпимая резь. В последние дни приступы навещали его с удвоенной частотой. Ещё немного, и он превратится в подсаженный на опиаты сгусток боли. Смысла в такой жизни было меньше, чем в ковырянии в носу.

– Сдаётся мне, вы забыли у главврача санаторно-курортную книжку, – сказал он.

После недолгих раздумий женщина развязала узелок. Кружка, ложка, платок, рулон туалетной бумаги да варёное яйцо – вот и всё содержимое.

– В самом деле.

– Пойдёмте, – он поднялся. Середину тела захватила сокрушительная опоясывающая боль. Он нашёл в себе силы не выйти из строя прямо на улице. – Я провожу вас в её кабинет. Заодно уточним расписание автобусов.

Женщина нашла его слова убедительными.

– Илюша, нам пора. Отряхни ручки и не отставай.

– В каком году родился ваш сын? – спросил он, чтобы отвлечься от боли.