– Нет, – сказал он сам себе, – вряд ли… И зверь неподходящий. Совсем глупый зверь. И хилый. Глухие места, нетронутые…

    Он коснулся пояса, на котором висел крохотный инструмент величиной с ладонь, нечто вроде игрушечной арфы с непропорционально толстыми струнами, – и низкий вибрирующий звук поплыл над землей. Рябь травы, выдававшая движение змеиного тела, стала смещаться вправо. Зу безошибочно понял хозяина.

    …Спустя несколько часов солнце изранило все тело о ветки деревьев и обрызгало кровью заката ледники вершин – но человек и змея уже успели выбраться к месту предполагаемой стоянки. Едва перед ними возник ручей, стальным клинком рубящий надвое овальную лощину, – удав немедленно скользнул вниз по глинистому склону и лениво поплыл по течению, а человек снял вьюк и спустился к воде, поглядывая по сторонам. Он напился, ополоснул руки и долго смотрел на свое отражение.

    Спокойные серые глаза. И неправдоподобно длинные для мужчины ресницы.

    Крупный нос с еле заметной горбинкой.

    Резко очерченные скулы.

    Белесый шрам, вздергивающий верхнюю губу.

    Вполне обычное лицо. Если не заглядывать поглубже в серые стоячие омуты. А вот если рискнуть…

    Из воды смотрело лицо салара Пятого уровня Сигурда Ярроу, лицо Скользящего в сумерках.

    Охотника за Перевертышами.

    С глухим проклятием он ударил ладонью по воде, расплескав отражение, и капли воды потекли по щекам, оставляя мокрые бороздки. Он плакал лживой водой затерянного ручья. Он знал, чье лицо разбилось под ударом.

    Лицо труса. Человека, видевшего смерть друга и не сделавшего ничего. Ровным счетом – ничего.

    То, что он и не мог ничего сделать, не играло никакой роли.

    Впервые он пожалел о том, что у него оставалось еще три жизни.

    * * *

    …Лань нырнула в кустарник, и пятна ее шкуры перемешались с пятнами веток и листьев, с солнечными бликами… Через некоторое время из кустов вышел мальчик-подросток. На ту же поляну. Вышел и остановился.

    Нет, не мальчик. Девушка. С узкими бедрами и твердой маленькой грудью. Она повернулась в ту сторону, куда направился Скользящий в сумерках, и – словно мороз тронул блестящую гладь ее глаз. Вот уже хрупкая ледяная корка сковала края озера, еще немного…

    Пальцы рук девушки сжались в плотные кулачки, так напоминающие копытца лани. Она еще немножко постояла, переступая с ноги на ногу, потом прыгнула в заросли…

    И лес принял ее в себя.

    * * *

    Ночь прошла на удивление спокойно. Пару раз Сигурд просыпался, вслушиваясь в темноту, – его будил короткий, хрипящий всхлип четвероногих неудачников – и на рассвете Зу приполз сытый, благодушный и немедленно свернулся в клубок, рассчитывая подремать в холодке.

    Его хозяин обошелся половиной черствой лепешки с сыром, затем распаковал вьюк и достал точильный брусок.

    Сигурд собирался править заточку Оружия.

    С большой буквы.

    Собственно, уже с Третьего уровня понятие «оружие» порядком расплывалось, а для салара верхних ступеней оружием было все. Пояс от туники. Подобранный камень. Ветка. Локоть. Палец.

    Сигурд вспомнил, как он и еще тройка «почек», гордых серыми форменными плащами, заявилась на бахчу к наставнику Фарамарзу и попросили – да нет, потребовали сократить часы занятий с каменным ядром за счет увеличения объема секирного боя.