В манере говорить этого удивительного человека была какая-то особая прелесть, к которой Рейн, несмотря на все свое нерасположение к нему, не мог оставаться нечувствительным. Кроме того, признанные формы общежития заставляли его принять извинение, предложенное в такой пространной форме.

— Вы доставили мне известное беспокойство, — заявил он с серьезным видом, — и по сему поводу я готов охотно принять ваши извинения. Что касается остального… — он жестом закончил последнюю фразу.

У Гокмастера был огорченный вид.

— Я понимаю, мистер Четвинд. Что для вас невозможно, это дружить с человеком, который не пощадил чести женщины.

Рейн почувствовал себя в затруднительном положении. Он хорошо знал, что с его стороны было бы недобросовестно приписать свое отвращение и гнев целиком только одному этому пункту. Прямое обращение к нему, не лишенное мужества, было очевидно искренне. Оно задело в нем чувство справедливости. Он постарался представить себе свое отношение к Гокмастеру в том случае, если бы Екатерина была просто случайной его знакомой. Ясно, что все сложные чувства, связанные у него с его любовью к ней, не должны совершенно приниматься во внимание при суждении о Гокмастере. Рейн был честным человеком, ненавидевшим притворство, предубеждение и несправедливый образ действий, и обнаружение подобных черт в себе вызвало в нем раздражающее чувство стыда.

— Я имею удовольствие быть в дружеских отношениях с дамой, о которой идет речь, — ответил он американцу, — и потому во вчерашнем вашем сообщении почувствовал личное оскорбление.

— Мистер Четвинд, — заявил Гокмастер, наклонившись вперед с серьезным видом и положив локти на стол, — существует только один путь удовлетворительно разрешить вопрос, — это продолжать и дальше держать вас в курсе своих дел.

— О, ради Бога, оставим эту тему!

— Нет. Дело в том, что я думаю, что вы будете довольны. Вы прямой, честный человек, а я хочу идти прямым, честным путем. Вы это понимаете?

— Вполне, — заметил Рейн. — Но разве вам не понятно также, что это не может быть предметом обсуждения? Имя женщины не может трепаться на устах двух мужчин. Оставим это, предоставим прошлое прошлому.

Он поднялся, взялся за свою палку с намерением уйти и протянул ему руку. Но американец, к некоторому удивлению Рейна, сделал умоляющий жест и также встал.

— Нет. Нет еще, — сказал он кротко. — Не раньше, чем вы убедитесь, что я собираюсь поступить правильно. Вы назвали меня вчера бездельником, не так ли?

— Да. Но я, быть может, слишком погорячился…

— О, нет. Я этого заслужил. Я поступил, как бездельник. Однако, назвав так своего приятеля, вы обязаны дать ему возможность восстановить свою честь в ваших глазах.

— Почему вы так настаиваете на этом? — спросил Рейн, пораженный серьезным выражением лица этого человека.

— Потому что некоторым образом полюбил вас, — возразил американец. — Вы готовы пожертвовать мне две минуты и выслушать меня?

— Конечно.

— Тогда я скажу вам, что намерен сейчас же прямо отсюда отправиться к этой даме и предложить ей выйти за меня замуж.

— Выйти за вас замуж? — вскричал Рейн, и кровь бросилась ему в лицо. — Это было бы оскорблением.

— Жаль, что вы так думаете, — возразил Гокмастер задумчиво. — Я рад был бы изменить свое намерение, но вы понимаете, что все это уже решено.

— Что решено?

— Что я должен сделать ей предложение. Мистер Четвинд, мне впервые представляется этот случай. Восемь лет тому назад она скрылась, не оставив после себя ни малейшего следа.