|
Неважно, что её отношение к Дайму не изменилось. Она причинила боль своему самому любимому, самому верному другу. Обманула его. Предала. Использовала и выкинула… нет, все ещё надеется на его помощь, судорожно просчитывает, что сказать, как извернуться, чтобы он сделал то, что ей нужно. Она ощущала себя гнусной ядовитой болотной пакостью, противной и склизкой, но все равно… у неё есть долг. Её вечный долг перед братом. И неважно, чего ей будет стоить в очередной раз защитить его. Если нужно, она отдаст все, вплоть до своей жизни, за него.
— Как вам будет угодно, — видеть её потухший взгляд было невыносимо. — Сегодня в саду так красиво… вы не прогуляетесь со мной? — С удовольствием, — принцесса коснулась протянутой руки и позволила Дайму повести себя вглубь сада. Дежа вю. Та же дорожка. Те же фонарики. Та же музыка доносится из зала. Та же боль. Те же сомнения. Та же невозможность хоть что-то сказать. Только другой мужчина. Бред и наваждение. — Шу, милая, — отойдя от террасы подальше, в глухую тень за старыми платанами, маркиз остановился и развернул её к себе лицом. — Все хорошо, правда. — Дайм… — принцесса не поверила своим ушам. — Я все понимаю, Шу. Не слепой же, в конце концов. Это должно было случиться, рано или поздно. — Прости, Дайм… — Это ты прости, — маркиз взял обе её руки и поднес к губам. — Зря я не предупредил тебя… ты не… Шу… — Я запуталась, Дайм. Мне так жаль… я… ты же понимаешь, правда? — Конечно, родная. Все так серьезно? — Намного серьезнее, чем мне бы хотелось. — Ну да… если плыть, то за край моря, если лететь, то за облака… середины не бывает. — Как всегда… — Шу, почему все так грустно? Любовь не должна приносить боль. — Поэтому и грустно, Дайм. Я тоже не слепая. И меньше всего на свете хотела бы обидеть тебя… но… — Ты думаешь, стоит себя винить? Или мне нужны твои терзания? В конце концов, милая, а что изменилось? Ты никогда не была моей… и, неужели ты думаешь, я с самого начала не понимал, что из нашей любви не выйдет ничего? — Но… Дайм… — Перестань, Шу. Мы оба достаточно взрослые люди и понимаем, что тебе просто нужно гораздо больше, чем я могу тебе дать. Ты и так слишком долго ждала. Я думал, это произойдет года на три раньше… мне не в чем тебя винить, Шу. На самом деле, ты не представляешь, как я благодарен тебе. Ты единственный человек на свете, которому я не безразличен. — Ты преувеличиваешь… — Ничуть. — Но твой отец, и братья… — Ненавидят меня и боятся. Ты же не считаешь, что Император снизойдет до любви к незаконнорожденному? — Не может быть, Дайм, чтобы не было на свете никого, кто… — Не может. Есть такой человек, Шу. Ты. И мне всё равно, кто спит в твоей постели, и кто ещё рядом с тобой… нет, не правда. Не все равно. Если кто-нибудь посмеет тебя обидеть… — Знаешь, Дайм, ты единственный, кому я могу доверять… не только доверять. С самой первой встречи ты защищаешь меня, помогаешь… с тобой я могу не изображать из себя неуязвимую грозную колдунью, которой все нипочем… — Не единственный. Теперь нет. — Разве? Что-то больше… — Неправда, Шу. У тебя есть теперь твой Тигренок. — Если бы… это, похоже, ненадолго… — Почему это? Он любит тебя. И, по-моему, любому горло порвет за тебя. — Ты думаешь? Все так сложно, Дайм… — Поэтому он до сих пор в ошейнике? — Да. |
