Золотоволосый маг не производил впечатления человека, которому хоть кто-то может навязать свою волю. Стоит только посмотреть, как он держится — будто кот, соизволивший осматривать новый дом, и, как само собой разумеющееся, принимающий восторженное человеческое внимание к своей неподражаемо царственной персоне. Баль видела в его глазах решимость заполучить принцессу в свое личное и безраздельное владение, независимо от того, что там она себе думает по этому поводу.

Если бы эта мысль не была полным и совершенным абсурдом, Баль бы подумала, что он сам всё подстроил. Но вряд ли, даже такой самоуверенный тип должен отдавать себе отчет в том, что с Её Высочеством шутки шутить весьма опасно. И не таких обламывала.

Сиреневые огоньки в глазах Шу давали Балусте ясно понять, что подруга рассматривает непринужденную улыбку гостя как личный вызов. И что Тигренку придется очень и очень нелегко, несмотря на то, что принцесса, похоже, и впрямь влюбилась. Ну да, кто-то посмел её не бояться, как можно! Будет теперь доказывать, кто вожак стаи.

Баль, как всегда, оказалась права. С одной стороны, Шу восхищалась выдержкой и нахальной непосредственностью Тигрёнка, а с другой… он за кого её принимает? За кролика, белого, пушистого и безобидного? Он что, из таких далеких стран, где о принцессе Валанты и не слыхали? Что-то не похоже, назвал же Её Высочеством? Выговор совершенно суардский, скорее всего, дальше Валанты и не бывал. И в то, что он не слышал никогда вечерних баек о ней, Шу тоже верилось с трудом. Любимое развлечение горожан, как-никак. Иногда ей казалось, что жители Суарда откровенно гордятся таким необычным представителем родной королевской фамилии, как Тёмная волшебница.

На что он рассчитывает, интересно? И ведь не боится ни капельки. Его чувства, хоть и были видны, как на ладони, представляли настоящий ребус. Любопытство, какая-то бесшабашная веселость, желание, нежность, грусть и ожидание скорого расставания. И что-то ещё, трудноуловимое… Похоже, он считает, что сможет спокойно уйти от неё? Или всё же страшилки сделали свое дело, и он думает, что вскоре последует за её предыдущими игрушками на кладбище? Но не боится и желает её при этом? Шу не могла разобраться ни в его чувствах, ни в своих.

Шу вела себя за столом, как настоящая избалованная принцесса, без этикета и изысканных манер не ступающая ни шагу. Ей так хотелось заставить Тигренка смутиться, почувствовать себя не на своем месте, стереть чувственных, соблазнительных губ уверенную, чуть озорную улыбку.

Но старания были напрасны. Ни мгновения замешательства перед дюжиной столовых приборов, ни секунды сомнения, когда по этикету полагалось поухаживать за дамами, непринужденный выбор нужной последовательности блюд…

Она смотрела, как Тигренок со здоровым мужским аппетитом и непередаваемым изяществом уминает четвертый вид десерта, и злилась. Нет, это чувство нельзя было назвать настоящей злостью. Скорее, неудобством. Откуда он такой взялся на её голову? Какого демона он смеет смотреть так тепло, и так… она даже слов не находила. Словно сейчас подхватит на руки и унесет в постель. И она не станет возражать, у неё просто не хватит на это сил.

От этого взгляда Шу горела, и ей стоило огромного труда самой соблюдать ширхабов застольный этикет и не путать вилку с ложкой. Как он смеет? Это он должен гореть и смущаться! И Шу, собрав остатки самообладания (а скорее, упрямства) в кулак, одарила Тигренка таким жарким и откровенным взглядом, что любой нормальный мужчина бы на его месте задымился. Или свалился в обморок. Этот же наглец только улыбнулся ещё теплее и просиял невероятной синевы глазищами, словно приглашая её поскорее переходить от намеков к делу.

Принцесса не хотела себе признаваться, но эта игра доставляла ей невероятное удовольствие. Она умудрилась дожить до восемнадцати лет, не узнав, что такое флирт.