Раввин улыбнулся. Потянулся к сигаре, медленно засыпающей в пепельнице, сунул её в рот. Сигара проснулась, ожила, сладкий дым протёк сквозь скрученные листья, протянулся во рту, оставляя привкус мела и засохшей молочной пенки, и заклубился, наконец, в носоглотке. Бар Раббас немного подержал дым во рту, потом, улыбнувшись, послал это ощущение Арлекину — в качестве насмешливого извинения за вмешательство в личную жизнь.

Он вновь отложил сигару и кинул взгляд на настенный экран, куда выводились показания с приборной доски дирижабля. Последнее успешное тесла-зацепление с индукторами Оковы имело место три часа назад, аккумуляторы полны на восемьдесят два процента. Импеллеры давали устойчивую тягу в половину штатной, скорость была около ста двадцати. Оба баллонета были в порядке, температура подъёмной смеси во всех отсеках соответствовала стандарту высоты, диферент выдерживался, продольный прогиб оболочки не выходил за пределы нормы. Альтиметр стоял на шести километрах.

Единственным неприятным моментом была утечка газа из верхнего клапана — тот подтравливал. Если бы не гроза, можно было бы снизиться, сбросить скорость и отправить пару бэтменов на починку. Но здесь, наверху, бэтменов выпускать было нельзя, даже если сбросить скорость: они замёрзли и свалились бы вниз через полминуты. И в любом случае не хотелось слышать ехидных мыслей Мальвины по поводу его, Карабаса, управленческих способностей. Почему-то именно такие мысли в синекудрой голове читались ясно и отчётливо. В отличие от прочего содержимого.

Кто-то осторожно поскрёбся в дверь каюты. Карабас нахмурился, потянулся мыслью к чужому сознанию, ощупал его. Базилио. Cтарина Баз. И опять его что-то тревожит, что-то спать-почивать не даёт.

— Заходи, раз пришёл, — вздохнул раввин.

Дверь отъехала в сторону, и ночной гость осторожно протиснулся внутрь.

Карабас в который раз подумал, что кот сильно сдал за последнее время. Шерсть на лице посеклась, уши обвисли, морда спала и как-то вдавилась в себя, так что чёрные очки, раньше сидевшие как влитые, заметно просели на переносице. Старику нужен ребилдинг, подумал раввин. По возвращению, конечно. Баз, со своими гайзерскими имплантами, очень не любил что-то менять в привычном, пристрелянном теле.

— Утро доброе, — кот сделал характерно-неловкое движение. — Присесть у тебя можно где?

— Справа откидной стульчик, — сориентровал кота бар Раббас. — Осторожней с когтями: обивка.

— Да помню, помню я, — кот осторожно протянул лапу, опустил сидушку и с облегчением уселся, закинув хвост на колени. — Извини, я оптику не выставил. Для меня сейчас тут всё такое… прозрачное.

— Не люблю металл, — согласился раввин. — Сигару будешь?

— Ты много куришь, — осуждающе сказал Баз. — Видел бы ты свои лёгкие.

— И как они? — заинтересовался Карабас. — Пора чиниться?

Базилио потёр лапой нос, поправил очки.

— Ещё не пора, — признал он, — но очажки какие-то нехорошие есть. Точнее сказать не могу, сегодня плохое небо, рентгенов маловато. Ладно, давай свою сигару, — внезапно решился кот. — Только не поняшью. Они с кошачьей мятой. У меня от этой дряни крышу сносит.

— Обычная кохиба, без травы, — успокоил его раввин. — Кстати, мы оба нарушаем нормы безопасности.

— Мне можно, — кот судорожно зевнул, показав желтоватые зубы. — Сто лет не дымил.

— Пожар мне тут не устрой, пожалуйста, — попросил Карабас, двигая к нему хумидор.

Кот молча запустил лапу в ящик, нащупал сигару, и, осторожно держа её за середину, быстрым движением приподнял очки.