– Был. Совсем новенький, несколько дней назад принятый; впрочем, в Кодекс Хрембера он перекочевал из старого Королевского уголовного права и сюрпризом ни для кого не стал. Просто ведьму с такой репутацией, как у леди Тайяры довольно непросто вообразить насильственно околдованной; другие женщины Ордена Решеток и Зеркал, присутствовавшие на процессе в качестве обвиняемых, открыто опровергать судейскую версию не стали, но хохотали так, что стены тряслись. Отдельно забавно, что сама леди Тайяра пыталась протестовать, но ее и слушать не стали, сказали: большинство околдованных не знают, что с ними произошло, вы не исключение.

– Какой, однако, гуманный у вас был суд, – удивился я. – Странно, что хоть кого-то в Холоми отправили.

– Да не то чтобы такой уж гуманный, – усмехнулся Кофа. – С сегодняшней точки зрения его и особо справедливым-то не назовешь. Места в Холоми и правда экономили как могли, зато на пожизненное изгнание не скупились. Судьи, как и все остальные горожане так устали от Смутных Времен, что старались отправить в долгую, а еще лучше бессрочную ссылку как можно больше колдунов, не особо разбираясь, кто чего успел натворить. Но леди Тайяра – особый случай. В нее был влюблен ныне уже покойный сэр Хосама Аули, Старший Мастер Хранитель Королевской Печати, иными словами, личный доверенный секретарь Его Величества Гурига Седьмого, персона в ту пору настолько влиятельная, что остается только радоваться его полному равнодушию к большинству дел. Однако с леди Тайярой у него был страстный роман, задолго до описанных событий; кажется, еще в ту пору, когда она состояла в Ордене Посоха в Песке. Для нее, как я понимаю, незначительный эпизод, а для него – любовь всей жизни. Так иногда бывает.

– Бывает, – печальным эхом подтвердил я.

– По-человечески я Хосаму понимаю, – сказал сэр Кофа. – Однако общественное доверие к Королевскому Суду эта история изрядно пошатнула. Скандал был грандиозный, в городе циркулировали неубедительные, но приятно будоражащие воображение слухи о готовящемся поджоге здания суда, представители старых аристократических семей, служившие в Канцелярии Скорой Расправы, один за другим демонстративно подавали в отставку, а Магистр Нуфлин оживился и заново попытался протолкнуть свою вожделенную поправку о допустимости смертной казни в так называемых исключительных случаях. В конце концов Королю пришлось уволить нескольких судей и формально понизить в должности сэра Хосаму Аули; по уму, его следовало бы выгнать к Темным Магистрам, от греха подальше, но кто по доброй воле откажется от хорошего секретаря?

– А что леди Тайяра?

– Сразу после суда она покинула Соединенное Королевство и отсутствовала почти сто лет. Забавно, что, будь она признана виновной, примерно такой срок изгнания ей, по идее, и присудили бы. Стоило суетиться!

– А почему уехала-то? – удивился я. – Совесть замучила? Или Королевский секретарь ухаживаниями достал?

– Все гораздо проще, сэр Макс. В первые годы Эпохи Кодекса врагам Ордена Семилистника, будь они хоть трижды оправданы Королевским Судом, в столице, скажем так, не жилось. А если жилось, то недолго. Ясно, что доказать причастность адептов правящего Ордена к нескольким дюжинам внезапных смертей никто не брался. Не то чтобы поймать их за руку было невозможно, просто связываться не хотели. Но потом за дело наконец взялся Джуффин, а он, сам знаешь, виртуоз межведомственного шантажа. В результате нескольких раундов переговоров бедняга Нуфлин постарел примерно на три тысячи лет, Тайный Сыск получил некоторые дополнительные полномочия, необходимые нам для нормальной работы, а необъяснимых несчастных случаев с бывшими Магистрами стало на порядок меньше; я был бы рад сказать, что они совсем прекратились, но увы, до такой идиллии мы в ту пору не особо рассчитывали хоть когда-нибудь дожить.