– А пистолет у тебя нашли.

Значит, он имеет информацию более обширную, чем я предполагал. Про пистолет, найденный при обыске, по телевизору и по радио не говорили.

– Трудно пистолет человеку подсунуть? Предполагаю, те же самые менты и подсунули. Тогда ментов и следует трясти. Кто подсунул, знает убийцу.

– А заказчика?..

– А заказчика знает сам убийца. Следовательно, до него и предстоит добираться.

– И как ты думаешь добираться?

– Я думаю, ты мне поможешь.

– Я? – удивился Хома. – У меня своих проблем – куча.

Может быть, он даже не столько удивился, сколько возмутился – заявился какой-то тип на его садовый участок, рад должен быть, что его ментам не сдали, а он начинает еще всерьез «загружать» своими проблемами.

– Конечно. Мамона твоим приятелем был. И знакомцев у тебя из окружения Мамоны полно. Общаешься, наверное, время от времени. – Я кивнул на кобуру с пистолетом, прикрытую курткой-ветровкой, как на соответствующее доказательство. – Что тебе стоит позвонить кому-то авторитетному, вдумчивому, не торопыге, и сообщить, что я вышел на контакт. Случайно, но вышел. И изъявляю желание к совместному действию...

Хома, вопреки своим привычкам, в этот раз думал недолго.

– А я могу, – в его ответе прогудело неожиданное довольство, из которого я сделал вывод, что он сам собирался позвонить туда же, куда я и просил его позвонить, но все же совесть, которую он, насколько я понимал эту натуру, не потерял, сдерживала порыв, потому что это слишком походило бы на предательство пусть и незнакомого человека. По большому счету, я все же всем своим видом показывал, что доверился Хоме. Иначе нельзя было понять возвращение ему пистолета. И именно это делало бы такой звонок предательством. Хотя, с другой стороны, тоже предательством казалось укрывание убийцы своего приятеля. И такой конфликт двух понятий не давал Хоме спокойно пропалывать грядки. – Я только подумаю, к кому лучше обратиться, чтоб сразу не «покрошили». Я подумаю, – добавил он и почти в радостном расположении духа отправился на работу в огород. И только на пороге обернулся, посмотрел на меня внимательно, и теперь уже его маленькие глазки-буравчики не казались лишенными мысли. Он явно хотел что-то сказать, но передумал и вышел.

* * *Трудовое вдохновение посетило Хому вместе с удачным решением проблемы, которая вызывала у него головную боль. Он усердно пропалывал грядку за грядкой, и не просто работал каким-то садовым инструментом, а пальцами выдергивал каждую сорную травинку, пальцами же разминал и рыхлил землю под цветами и вокруг высаженной клубники. Потом перебрался в теплицы, крытые целлофаном поверх арочных перекрытий. Я еще раньше, утром, когда осматривал весь участок на случай непредвиденных обстоятельств, видел, что в одной высажены огурцы и кабачки, в другой помидоры разных сортов, о чем говорил различный рост кустов.

Я ждать своей участи у окна устал и вышел ждать ее во двор, чтобы одновременно напомнить о своем существовании и о проблемах, которые мне предстоит решить.

Тень от яблонь уже закрыла грядки, Хома выпрямился и довольно посмотрел на меня. Он, кажется, работой увлекся, и даже живот не мешал ему наслаждаться плодами своего труда.

– Что, звонить будем? – Мое предложение прозвучало естественно. Как оно может прозвучать неестественно из уст человека, для которого это буквально вопрос жизни и смерти?.. Не может никак. И никакой внешней торопливости я не проявил.

– Подожди. Мне еще полить все надо...

Поливал он не из шланга, хотя шланг висел на стене сарая, а из лейки, аккуратно, не на листы, а под стебель, каждое растение отдельно, со старанием. Я вздохнул и на скамейку прилег, где было прохладнее, чем в доме, но на часы перед этим все же посмотрел.