Когда небо вспыхнуло еще раз, мы уже сидели на земле, прижавшись спинами к стене здания. Грязные, мокрые, проклинающие все на свете. Хотя здесь я могла говорить только за себя, ведь Олег молчал, а Артему, кажется, все еще было весело. То ли нервное, то ли он действительно никогда не унывал.

Дождавшись, когда раскаты грома прекратились, мы медленно двинулись вдоль стены. Олег то и дело останавливался, чтобы посмотреть на темные прямоугольники окон и пересчитать их. Фатальной ошибкой было бы промахнуться. Шум от дождя стоял такой, что нам приходилось переговариваться громко. Но в такой обстановке мы больше боялись быть замеченными, чем услышанными.

— Вот оно, — указал Олег, сев прямо под нужным окном, закрытым металлической решеткой.

Очередная молния высветила из темноты его напряженное лицо со стекающими по щекам и шее струйками воды. Артем передал ему фомку, встал на выступ фундамента и осторожно попытался заглянуть внутрь.

— Как и ожидалось, — сообщил он, спрыгнув, — ничего не видно.

— А если ее там нет? А если там санитары? А если другие больные поднимут шум? — Я могла бы задать еще сотню подобных вопросов, если бы он крепко не сжал мою кисть и не посмотрел в глаза.

Наклонился прямо к моему лицу, будто хотел сказать что-то очень сокровенное и важное. Скользнул губами к уху, отвел в сторону прядь мокрых волос и отчетливо произнес:

— Не ссы.

Я оторопела. Обессиленно опустила плечи, закатила глаза и неуверенно кивнула. А что мне еще оставалось делать? Уже по самые помидоры в этой передряге, обратного пути нет.

— Ну, или, если хочешь, можешь меня перекрестить на прощание. — Добавил он весело. — Вдруг сработает.

Указала жестом на Олега. Тот без лишних разговоров уже подсунул под дужку тяжелый ломик и навалился всем телом.

Только бы не услышали. Только бы не увидели. Только бы найти маму и успеть спасти.

Навалилась спиной на стену, уставилась в черное небо и села, поджав под себя ноги. Над головой звенел металл. Через пару секунд в траву полетел старый навесной замок. Я прижала ладони к горящему от прилившей крови лицу и размазала по нему капли дождя. Адреналин зашкаливал, плясал резкими толчками в венах, бурлил огненными потоками в сердце, а мне не оставалось ничего, как только сидеть и внимательно следить за территорией больничного двора.

Капитан на шухере. Одуреть…

Через полминуты к моим ногам улеглась и тяжелая металлическая решетка. Еще через минуту жалобно скрипнула оконная рама. Мужчины опустили на землю небольшой прямоугольник стекла, примерно шестьдесят на шестьдесят сантиметров.

— А если ты ее не узнаешь? — Дернулась я, протягивая Артему фонарик.

— Тогда выберу ту, которая больше понравится, — совершенно серьезно ответил он, улыбнулся и отвернулся к окну.

— Шутник хренов, — проворчала, чувствуя сильнейший озноб. Меня колотило не от дождя, а от страха. — Олег, помоги ему!

Но оперативник уже и сам догадался: сел на траву, подставив спину. Зажав зубами фонарик, Грин встал на нее ногами, подтянулся и скрылся в темнеющей пасти психушки. Олег встал на выступ фундамента и хотел посмотреть внутрь, но в эту секунду я заметила, что в сторожке погас свет, и дернула его за штанину. Спрыгнув, мужчина прижался к стене рядом со мной.

Мое сердце колотилось как бешеное. Дождь начал хлестать еще беспощаднее, буквально лил из ведра. Мы с Олегом оба, не отрываясь, смотрели на бытовку сторожа и молили об одном — чтобы обошлось без вспышек молний. Когда через несколько секунд свет в сторожке снова загорелся, опер вскочил на ноги и запрыгнул обратно на выступ.