А потом — теннисного.

А потом я закинул этот теннисный мяч туда, где был уже не властен. Вышвырнул его за пределы меня-планеты. В космос.

Далекий, чёрный и безжалостный.

Я не был уверен в том, сколько осталось в Доке человеческого, и не был уверен, что это изгнание его окончательно прикончит, но надеялся, что оно в любом случае доставит ему неприятностей в ближайшие несколько тысяч лет.

Потом я занялся другими делами.

Нашёл Кракена в его гаитянской резиденции и открутил ему голову просто потому, что он был мне эстетически неприятен, оскорблял мое чувство прекрасного и жрал людей.

Обнаружил всех Детей Ветра, пасущихся поблизости и устроил им коллективный сердечный приступ.

Наконец-то выяснил, как на фабриках засовывают в тюбики трехцветную зубную пасту.

Нашел в воздухе американскую крылатую ракету с ядерной боеголовкой, которая должна была упасть на город через восемнадцать с половиной секунд, и распылил её на атомы.

Починил покосившийся штакетник.

Ну и ещё кое-чего по мелочи.

Я был контролёром класса "апокалипсис" и контролёром класса "демиург".

Я мог уничтожить жизнь на Земле и создать новую, по своему образу и подобию, или используя какие-то более удачные наработки.

И в конце концов я нашёл кнопку, включающую второй аспект, кнопку, на которой было написано "отключить все суперспособности разом".

И немедленно на неё нажал.

* * *

Я очнулся от того, что Гарри лил мне на лицо тёплую воду из своей походной фляжки.

Я лежал на песке, застилавшем пол конференц-зала в заброшенном офисном здании покинутого жителями города, и вокруг меня лежал и тела моих союзников и моих врагов.

Голова болела просто неимоверно.

— Похоже, террористы закончились, — сказал Гарри.

— Всё закончилось, — сказал я. — Всё когда-нибудь заканчивается. Такие дела.

— А где Зеро?

— Летит к Плутону, если я ничего не напутал.

— Повезло ублюдку, первый там высадится, — сказал Гарри. — Так мы победили?

— Похоже на то, — сказал я. — Ура-ура.

— А супермены?

— Разжалованы в управдомы, — сказал я. — Впрочем, пусть делают, что хотят. Я не настаиваю.

— Значит, всё?

— Всё.

— Ты ж понимаешь, что по разработанному ещё в Лондоне сценарию примерно в этот момент я должен всадить пулю тебе в затылок? — спросил он.

— Понимаю, — сказал я. — Ещё я понимаю, что ты садист, потому что нормальный человек сделал бы это, пока я валялся без сознания. Впрочем, я в любом случае буду тебе благодарен, потому что у меня дико болит голова.

— Я садист, — подтвердил Гарри. Он порылся в карманах и протянул мне пачку "анальгина".

— Тебя отдадут под суд, — сказал я. — Разжалуют, отправят в отставку, лишат пенсии, а потом расстреляют. Дважды.

— За что? — удивился он. — Я ж тебя пристрелил. Вон ты лежишь.

— И правда, — сказал я, делая вид, что присматриваюсь. — А чего у меня нога дергается?

— Остаточный рефлекс, — сказал Гарри. — На самом деле, я тебя сфотографировал, пока ты без сознания валялся. Труп ты скосплеил просто превосходно, так что фотосвидетельство у меня есть.

— Им этого будет мало, — сказал я.

— Им этого будет достаточно, — сказал Гарри. — Потому что больше у них всё равно ничего не будет.