– А ты убьешь?

– Если ты попросишь об этом.

– Но есть ли другой выход?

Падильо вновь принялся изучать содержимое бокала.

– Пожалуй, что да.

– Просвети меня.

– Мы должны освободить Фредль до того, как ее убьют.

– Вашингтон – большой город, – я покачал головой. – Да надо прибавить половину Вирджинии и Мэриленда. Где начинать поиски, в соседнем квартале или в пятидесяти милях отсюда? А может, позвонить в их посольство или торговое представительство и попросить разрешения поговорить с моей женой до того, как ее отправят в мир иной?

– Люди Ван Зандта далеко не глупы. И постараются спрятать Фредль там, где мы не будем ее искать. К примеру, в негритянском квартале.

– Что ж, нам придется заглянуть всего лишь в сотню, может, две тысяч квартир, не считая частных домов.

– Мы можем искать Фредль, а можем сидеть здесь и пить виски.

– Так что ты предлагаешь?

– Этот Хардман. Ты хорошо его знаешь?

– Неплохо. Он – мой постоянный клиент, а я – его.

– В каком смысле?

– Трачу деньги на лошадей, которые никогда не приходят первыми.

– Он знаком с Фредль?

– Да. Очень уважает ее. Она написала о нем статью.

– Ты увидишься с ним завтра?

– В четверть второго.

– Тогда утром мы успеем заехать в другое место.

– К кому?

– К человеку, который сведет меня с моими тремя должниками.

Я уставился на Падильо.

– И что они тебе задолжали?

Он усмехнулся.

– Свои жизни. И завтра я попрошу их рассчитаться.

Глава 4

Я проснулся в семь утра. В нашей большой двухспальной кровати, с лампами по обе стороны. Проснулся с ощущением, что на этот день у меня намечено какое-то важное дело, подумал о том, чтобы спросить у Фредль, какое именно, но вспомнил, что ее нет рядом со мной. Один человек терялся на нашей кровати. Заказывая ее, мы преследовали три цели: любовные утехи, сон и чтение. Кровать оправдала наши ожидания во всем, за исключением последнего: лампы перегорали в самый неподходящий момент.

Одна перегорела буквально накануне, и я дал себе зарок купить сразу несколько штук, про запас, тем более что оптовая партия могла обойтись дешевле.

Потом мысли мои переключились на Вьетнам, но ненадолго, ибо скоро я уже лежал, глядя в потолок, и думал о Фредль. Легко горевать, когда кто-то умер. Когда же смерть только нависла над человеком, словно дамоклов меч, остается маленький, но шанс, что принятое тобой верное решение позволит избежать неизбежного. Я нащупал на столике пачку сигарет, вытащил одну, закурил. Оставался самый пустяк – найти это решение. Я решил, что обращусь в ФБР. Минуту спустя передумал, полагая, что лучший выход – позволить Падильо застрелить премьер-министра. Затем начал обдумывать свой визит в Белый дом, в ходе которого намеревался поделиться своими трудностями с президентом. На том я и остановился, встал и направился в ванную.

Посмотрел на свое отражение в зеркале, выпустил в него струю дыма. Но дым вернулся ко мне, и я закашлялся. Надсадно, с хрипами, как при раке или эмфиземе. Наконец приступ кашля прошел, и я вновь глянул в зеркало.