- Своего Костика уже не боишься оставить?

- Все шишки, что предсказаны были, сын уже получил. Дальше сами пускай разбираются.

- Тебя до станции проводить?

- Нет, зеркалами уйду. Поездом Москва-Рига долго добираться. Пойдем, свечу подержишь.

- Трость не забудь. Ох, и тяжелая она у тебя.

Дверь в баньку захлопнулась и мы, наконец, остались одни.

Я даже рот приоткрыла, зная, что сейчас последует поцелуй, о котором давно наяву грезила.

- Вася, ты с князьями-то будь поосторожнее! – вдруг раздался бабушкин голос. – Охальники они все до одного!

Я подняла голову и увидела, что волосы у бабули растрепанные, шпильки торчат в разные стороны, а кощееву трость она держит как скалку.

Дверь в баньку опять закрылась.

- Да, мы такие, - лицо Кости приблизилось, и я, наконец, увидела звезды на зимнем небе.

Когда мои руки потянулись к пуговкам на его рубашке, его ладонь мягко меня остановила.

- Неделю потерпеть осталось, - прошептал он, целуя меня в ухо.

- И что будет через неделю? – шепотом ответила я, прижимая его ладонь к своему горящему лицу.

- Твой день рождения. И тогда тебе не отвертеться. Я год ждал.

- А я и сейчас готова. Ты же князь? А значит тоже охальник. Бабушка так сказала, - и опять взялась за пуговки.

- Что ты со мной делаешь, Вася?

- Охальничаю. Чай тоже из княжеской семьи.

- Бабушку пожалей. Она твоего ведьмовского дня рождения двадцать лет ждала.

- Да-да, - раздалось из баньки.

Черт. Не дадут жару душевному разлиться. Сговорились они что ли?

Решила обидеться. В голову полезли всякие мысли, что мучили с того самого момента, как я Костю из своей квартиры выставила. Припомнился и одинокий Новый год.

- А скажи-ка, милый князюшка, где это ты пропадал всю неделю?

- Ставил точки над и. С твоими женихами разбирался в честном бою.

- С какими женихами? - растерялась я. - Нет у меня никаких женихов.

- А слова свои помнишь, что другого любишь? Вот я и принялся методом отсева выяснять, блефовала ты тем утром или нет.

- И кого же ты отсеял, князюшка?

- Лесовика из вашего леса, водяного из Сирень-озера, домового из Скрябушек. Все теперь колядовать в праздничных нарядах выйдут, но никакая маска от переливов на лице не спасет.

- И шишка из Дубравы отметелил? – испугалась я за тщедушного паренька, который только ласково в глаза заглядывать горазд. Ничего более.

- И этого надо было? – скосил на меня глаза Константин.

- Нет. Этого не надо. Он, наверное, до весны носа из дубовой рощи не высунет. Побоится гнева княжеского. Больно крут новый князь.

Костя засмеялся. И так хорошо, что померещилось мне, будто ангелы в колокола заиграли.  Или это в местной церквушке к заутрене звали? Рождество пришло.

Я повернулась на бок и вгляделась в лицо моего суженого-ряженого. И опять хор ангелов исполнил божественную песню. Или это бабушка в своей спаленке телевизор включила?

- Расскажи, княже, почему ты мне продыху не давал, когда я из города уезжала?

- Ревновал. Хотел, чтобы не задерживалась. Вернулась до вечерней зари.

- Вот ты чудище сказочное, - стукнула я его легонько по плечу. - Теперь, надеюсь, ничего болеть не будет?

- Теперь не будет.