|
«Я испытываю иногда большое страдание от необходимости есть и спать». «Необходимо есть, – это иногда мне так мучительно, что я об этом горько плачу». «К Богу стремится душа, но вместе с тем чувствует, что ей невозможно обладать Богом, если она не умрет, а так как самоубийство не дозволено, то она умирает от желания умереть». Это и значит, по Кальвину: «Должное получает Бог только тогда, когда человек совсем уничтожен»; и по св. Иоанну Креста: «Бог есть все, а тварь – ничто».
«Без любви все есть ничто, sin amor todo es nada», – первую половину этого религиозного опыта св. Тереза иногда забывает, хотя и не так часто, как св. Иоанн Креста, и у обоих остается только вторая половина его: «Все есть ничто». «Радости я не могу ни желать, ни просить у Христа… потому что Он сам имел на земле один лишь Крест», – признается Тереза. Крест помнит она всегда, а Воскресение слишком часто забывает. Даже и в «Прославленном Теле» воскресший Христос для нее весь в Крови, в страшной «Бане Крови». Так же и для нее, и для св. Иоанна Креста, как для Паскаля, «Агония Христа будет длиться до конца мира». Эта бесконечная любовь или, вернее, бесконечная жалость к Сыну так сильна у Терезы, что доводит ее почти до возмущения против Отца и до кощунственного ропота: «Как мог Ты согласиться, Отец, чтобы Сын Твой каждый день отдавал Себя на растерзание?.. О, зачем, зачем Он всегда молчит? Зачем никогда не говорит за Себя, а всегда – только за нас? Неужели никого не найдется, чтобы защитить этого Агнца?» «Как может быть… чтобы даже Отец Твой Небесный не утешил Тебя?.. Но если так, пойдем же вместе; я хочу следовать за Тобою повсюду и пройти через все, через что Ты прошел», – через «агонию Христа, длящуюся до конца мира». Кажется иногда, что и св. Тереза соблазняется тем же опасным уклоном, как все Римское католичество, – что хочет и она страдать не только со Христом, но и за Христа, как будто не Христос за человека распинается, а человек – за Христа; не человек Христом искупляется, а Христос – человеком. В эти именно дни появляются, может быть, не случайно две книги с двумя именами Реформы: «Установление христианства», «Institutio Christianismi», Кальвина, и ответ на эту книгу, «Восстановление Христианства», «Restitutio Christianismi», Михаила Сервета. Слишком иногда напоминает внутренняя католическая Реформа внешнюю, протестантскую. Это именно возможное совпадение двух Реформ и сделается убийственным, потому что смертельно отравленным оружием в руках Обутых, Calcados, против Босоногих, Descalzos.
38
Новый Кармель, с восстановленным древним и строжайшим Уставом, давно уже был бельмом на глазу у Обутых: жили они целых три века со смягченным Уставом, mitigatus, в почете и покое, как у Христа за пазухой, и вот оказалось вдруг, что живут в смертном грехе, в отступлении от Христа. И хуже всего было то, что обличила их в этом почти никому не известная женщина, может быть, «одержимая бесами», вторая Магдалина Креста, Тереза Иисуса. «Некогда ходил Кармель под небом Божиим, а теперь пошел под бабьей юбкой, – срам!» – негодовали Обутые. Первое гонение на Босоногих началось уже в 1571 году, когда, после основания обители Св. Иосифа в г. Авиле, вдруг испугавшись новизны великого дела Реформы, генеральный викарий обоих Кармелей, Старого и Нового, о. Бурэо, велел Терезе удалиться в прежнюю обитель ее, Благовещения, и прекратить основание новых. Длилось это невольное воздействие больше двух лет, от 1571 до 1574 года, но Тереза вынесла его сравнительно легко, потому что верила, что оно продлится недолго, в чем и не ошиблась: с 1574 года основания возобновились и продолжались беспрепятственно до 1575 года, когда Генеральный Капитул Обутых в городе Пиаченце, в Италии, пользуясь покровительством испанского короля Филиппа II и Св. |
