— Вы вряд ли стали бы президентом с такой платформой, Франсес. За такие речи вас чего доброго на костре бы сожгли.

— Знаю. Я слишком стара. Мое сердце здесь больше не живет. Тем и хороши воспоминания: проснешься утром и окунаешься в них, как в целебную ванну. Так вот и спасаешься от старения… Послушай, Миранда, я вот о чем хочу тебя спросить. Слыхала ли ты о художнице Лолли Эдкок?

Перед моим мысленным взором немедленно возникло лицо Хью Оукли.

— Забавно, что вы о ней заговорили. Совсем недавно один человек рассказывал мне о ней.

— Несчастная женщина, но художница отменная. У меня есть маленькая акварель ее кисти, хочу продать. Не смогла бы ты продать ее для меня подороже?

Я рассказала ей о нас с Джеймсом Стилманом, о его сделке с мистером Эдкоком и о том, что с ним случилось после.

— Как скверно, что вы встретились в такой ранней юности, будь вы постарше, наверняка поженились бы и счастливо прожили жизнь, народив кучу детишек. Но так бывает: люди и события возникают в нашей жизни в неподходящее время. Самой большой моей любовью был человек по имени Шумда, но я это поняла, только когда поумнела на десяток лет. А с ним я была еще совсем девчонкой, жадной до страстных признаний, кто бы из мужчин их ни делал. Я искала огня, а не света. Мы все то и дело оглядываемся назад и говорим: «Ах, какой же я была идиоткой в семнадцать!» А если наоборот — представь, что семнадцатилетняя Миранда заглянула в будущее и увидела тебя теперешнюю. Что бы она  о тебе сегодняшней подумала?

— Что подумала бы обо мне семнадцатилетняя Миранда? — Я засмеялась.

— Вот именно. Она бы пришла в ярость от того, что ты не вышла за этого Джеймса и не спасла его.

На ужине у Дагмар Хью вручил мне свою визитку. Я позвонила ему в офис, и мы условились о встрече. Франсес дала мне работу Эдкок, чтобы я ему показала. Я была удивлена тем, что она доверила мне такую дорогую вещь.

— Предположим, ты ее украдешь. Но тогда тебе навек будет заказана дорога сюда. По-моему, для тебя предпочтительней знаться со мной, чем меня грабить.

За день до нашей встречи Хью позвонил мне, чтобы предупредить, что срочно вылетает в Дублин. Он предложил мне либо перенести разговор на другой день, либо решить мой вопрос с одним из его помощников. Я согласилась иметь дело с помощником. А с ним самим, если это потребуется, мы могли бы увидеться после его возвращения. Положив трубку, я испытала некоторое разочарование, но не более.

За час до назначенной встречи я повздорила с мужчиной, с которым встречалась перед этим. Он вошел ко мне в магазин с только что купленной видеокамерой, сияя от радостного возбуждения.

Уже через пятнадцать минут он принялся меня оскорблять. Сказал, что я холодна и расчетлива. Что я выжала его, как тюбик зубной пасты, а потом вышвырнула в мусорное ведро. Я позволила ему продолжать, пока он не выплеснул все.

— У меня назначена встреча. Мне пора.

— И все?! Ты мне больше ничего не скажешь?!

— Ты уже все сказал за нас обоих. — Я встала.

Не знаю, что в тот момент было написано на моем лице. Мои сердце и желудок на происходящее не реагировали. Слава богу, что все это кончилось, думала я. Больше мне не надо выписывать вокруг него дипломатические пируэты. Наверно, выражение опустошенности — вот, что преобладало на моем лице. Кто знает? Что бы там ни было у меня на лице, но глаза у него вдруг расширились, и он влепил мне пощечину.

Отпрянув, я натолкнулась на металлическую этажерку с папками. Острый угол пришелся мне как раз в поясницу. От боли я вскрикнула и рухнула на колени. Я увидела его ноги — он направлялся ко мне. Я откинулась назад, чувствуя, что он меня сейчас ударит.