Это Кавано притащил меня в Жуан-ле-Пэн на джазовый фестиваль. У нас тогда еще не было ясного представления о нашем призвании путешественников. Кавано был влюблен в сестру черного пианиста и стал шофером другого музыканта, одного имени которого достаточно, чтобы разогнать мою тоску: Додо Мармароза.

Мне хотелось бы, чтобы эта сосна - зеленый зонтик на границе зоопарка и Сен-Манде - стала транслятором и передала мне что-нибудь из Жуан-ле-Пэна того лета, когда я шел, не зная того, по следам Ингрид и Риго. Мы тоже купались около казино. И оттуда видели выделявшийся в рассветном небе огромный фасад "Провансаля". Мы поселились не в нем, а в более скромном отеле, на очень шумной улице.

Жили мы только по ночам. У меня не осталось никаких воспоминаний о дневном Жуан-ле-Пэне. После восхода я его не видел. Нас окружало столько народу, что в голове у меня все перепуталось, не могу даже вспомнить лица Додо Мармарозы. Оркестры играли в сосняке, и в это лето я познакомился с Аннет. Наверно, я был тогда счастлив.

6

Итак, я предполагал, что буду каждую неделю переходить из одной некогда знакомой мне гостиницы на окраине в другую.

Из "Доддса", у заставы Доре, я думал перебраться в гостиницу "Фьев", на улице Симона Боливара. Собирался уйти сегодня вечером, но не спросил счета. Меня, отмерившего столько километров между разными континентами, пугала перспектива проехать в метро от "Порт-Доре" до "Бютт-Шомон". Прожив неделю у заставы Доре, я боюсь, что буду чувствовать себя неуютно на новом месте. Может, завтра наберусь смелости и с утра отправлюсь. По правде сказать, мне не хотелось попасть на улицу Симона Боливара поздно вечером, да и было бы неприятно так сразу расставаться с привычками, которыми я обзавелся тут.

Поэтому я, как и во все предыдущие дни, решил пообедать в кафе на бульваре Сульт. Прежде чем вернуться в гостиницу, я еще раз прошелся вдоль ограды зоопарка до зонтичной сосны.

В номере я распахнул окно, погасил свет и растянулся на кровати, закинув руки за голову. Я привык к этой комнате, вот почему мне не хочется уезжать. Но есть и другое решение: каждый день путешествовать по разным окраинам, а возвращаться сюда. Если понадобится, ночевать время от времени в другом месте, а из вещей брать с собой только записи о жизни Ингрид. Ночь во "Фьеве" на улице Симона Боливара, ночь в отеле "Гуэн" у заставы Клиши... Но я буду знать, что "Доддс" остается моим постоянным жилищем, а квартал у заставы Доре отныне - моя база. Надо будет заплатить за комнату за несколько недель вперед. Так я успокою хозяина "Доддса", который, вероятно, относится ко мне с недоверием - я это вижу, когда мы встречаемся с ним в коридоре у входа, - я ведь так не похож на обычного туриста.

Да, ночевать время от времени в другом месте, вспоминая о своем постоянном. В отеле "Фьев", например, я улягусь в номере так, как сейчас, и мне будет казаться, что я слышу далекий рев слонов в зоопарке. И никто никогда не сможет отыскать меня в этих закоулках.

Я ошибался. Вчера после обеда я решил пойти в Музей колоний. Перешел площадь с фонтанами и оказался перед низкой решеткой из кованого железа и ступенями с монументальным крыльцом. В ту секунду, когда я брал билет в кассе у входа, мне показалось, что в центральном холле среди туристов и детей из летнего лагеря мелькнул силуэт Бен Смидана. Я торопливо прошел через холл, где было полно посетителей, и оказался в угловом зале - здесь можно было полюбоваться письменным столом маршала Лиоте [Лиоте Луи (1854-1934) - маршал Франции, сыгравший большую роль в экономическом и культурном развитии колоний]. Вдруг кто-то сзади положил руку мне на плечо.

- Так что, Жан, гуляем по музеям?

Я обернулся. Бен Смидан. Он улыбался мне какой-то смущенной улыбкой. На нем были очень элегантный летний бежевый костюм и небесно-голубая водолазка.