Острие меча Николаса слегка дрогнуло.

— Весьма вероятно. Если бы у тебя был щит.

Его притворное сочувствие заставило Уильяма стиснуть зубы.

— Я взобрался на утес, который защищает этот замок. Отчего же ты думаешь, что я не достану щит, если мне таковой потребуется? Щитом, который я отбил до этого, сейчас заклинило механизм, открывающий ворота, я удачно распорядился своим приобретением. Так что сейчас я бы на твоем месте побеспокоился о собственном положении.

— Почему же?

— Эта лестница огибает стену таким образом, что преимущество оказывается на стороне того, кто держит меч в правой руке и защищается, стоя наверху. Понимаешь? Я — правша.

Уильям с ликованием свободно размахнулся клинком.

— Я нахожусь сверху. Так что преимущество на моей стороне.

Николас ухмыльнулся, показав коричневые корни сгнивших зубов.

— А я левша, и, следовательно, сражаться со мной нелегко.

Он также взмахнул мечом, показывая, что ему не надо опасаться стены.

— Поэтому преимущество на моей стороне.

— Левша, благодаря сломанной руке, — напомнил Уильям. — Тебе надо было больше тренироваться в те времена, когда ты был оруженосцем.

Он пожал плечами с едва заметной галантностью, и Николас сделал выпад.

Уильям без труда уклонился.

— Решил потренироваться теперь? — спросил он скучающим тоном.

Николас застыл, тяжело дыша и напряженно соображая. Соскользнув на несколько ступеней ниже, он насмешливо заявил:

— На твоем месте я бы держался с почтением. В последний раз, когда я тренировался на тебе, ты был слеп уже несколько месяцев.

— Так это ты ударил меня?

Пораженный Уильям поразмыслил над этим и затем покачал головой.

— Нет, тебя даже не было в том сражении.

— Ты участвовал в том сражении из-за меня. Я подстроил это. Я подстроил все.

Нотки гордости в голосе Николаса заставили Уильяма по достоинству оценить выраженное им презрение.

— Это как же так?

— Я уговорил твоего соседа… как, бишь, его звали?

— Сэр Доннелл.

— Я сказал этому старому ослу сэру Доннелу, что ты занят другими делами и что он может отобрать у тебя твои земли, а к тому времени, как ты это обнаружишь, дело будет сделано. Я знал, что ты примчишься туда, я знал, что ты нападешь, и я знал, что смогу надеть шлем, который защитит все мое лицо.

— Трудно сражаться в шлеме, который сокращает тебе обзор, — заметил Уильям, все еще не вполне веря ему.

— А я и не сражался. Я просто подскакал к тебе сзади да и…

— Ты не сражаешься. Ты играешь в грязные, закулисные, коварные игры.

— Игры, платой в которых является смерть.

Хорошо натренированным ударом Уильям сделал выпад и нанес Николасу удар по запястью руки, в которой тот держал свой меч. Отступив назад с оскорбительной неторопливостью, Уильям смотрел, как Николас стоял и стряхивал капли крови с руки.

— Теперь ты будешь играть в мои игры, — тихо произнес Уильям.

Николас пришел в себя и бросился в атаку.

— Кто командует войсками, которые бесстыдно осадили меня? Это не твой отец. Я так и не услышал его воплей и не видел его сквозь амбразуры.

— Если бы ты прекратил трусливо прятаться и вышел бы на свет, то увидел бы моего отца. И Реймонда тоже.

— Реймонд! — величал Николас, и лицо его покрылось пятнами. — Реймонд! Предатель. Он готов был прикончить тебя за кусок твоей земли, но стоило измениться ситуации, как он надулся, точно дохлая рыба.