— Хорошая женщина была. И умная, и красивая. В одном человеке — это редко совмещается. Вот Вера Анатольевна у нас — умная баба! Прокурор! Пока ушами видишь — хороша! А как глазами увидишь — испугаешься. Правда, муж у нее такой же. Но председатель нашего поселкового совета. Такова жизнь, как любят говорить умные люди….

— Такова, — согласился я.

— Когда Настасья Ивановна к нам приехала, я на ее глаз положил, — вернулся к прежнему разговору доктор, — даже согласен был на холостяцкую жизнь крест положить. Но не вышло. Правда. Наверное, возрастом не подошел. Но она даже нашему красавцу Рентгенологу от ворот поворот дала. А все женщины у нас по нем млеют. Она вообще ни с кем. Все своего Лешу вспоминала. Он и в правду, красавец был? — спросил он, с любопытством поглядев на меня.

Я пожал плечами, и почему-то вспомнил Канта:

— Моральные принципы независимы от моральных доводов, красота вещь относительная, — сказал я, — если ты кого-то любишь, он для тебя красив.

— И вправду, ты философ, — заметил главврач. — Это придает мне надежду, что и я для кого-то Муслим Магомаев.

— Для кого-то, — согласился я.

— А ты женат? — доктор с хитринкой посмотрел на меня.

— Да, — сказал я.

— А дети у тебя есть?

— Есть.

— А жена твоя не будет против того, что ты удочеришь Таню? Ты с ней обговорил это дело?

— Обговорил, — первый раз в жизни соврал я.

Сказал я это, как-то неуверенно, и доктор заметил это.

— Смотри, а то жены очень щепетильны в этом вопросе. Будет всю жизнь думать, что дитя от любовницы! Вот если бы жена тебе привезла дитя неизвестно от кого, ты бы сразу подумал, что от любовника? Или нет?

— Нет, — уверенно сказал я.

…Хотя Таня и была на год старше Мотика, но выглядела ровесницей. Увидев меня впервые, она настороженно посмотрела на меня, и почему-то спряталась за более смелую подружку. И тогда я сказал, что я Философ. И в ту же секунду она бросилась ко мне:

— Папа!

Я подхватил ее на руки. Она прижалась к моей небритой щеке. И заплакала. А потом, повернулась к дочке прокурорши и гордо сказала:

— А ты говорила, что Философ не приедет. Мама сказала, что он приедет! И он приехал! Мама никогда не обманывает!

— Не обманывает, — подтвердил я.

— У меня папа Философ, а у тебя папа Ваня! — гордо заявила она подружке, а потом попросила: — Папа, а можно я тебя буду называть, как мама, просто Философ?

— Можно, — сказал я.

Так она меня называет, и по сей день. Всех это очень удивляет. Сначала только она меня так называла, а потом и Мотю приучила к этому. И даже Роза иногда забудется и вместо Эмки зовет меня Фил. Звучит по-американски.

Все документы на удочерение оформили быстро, как говорится, вся власть в руках народа. Чтобы не было и дальше канители, исправили ей и отчество, и в выданном новом свидетельстве о рождении по случаю потери старого, записали, что отец я.

— Ну, что? — сказал сверчок, разбудивший меня среди ночи в поезде Калуга-Москва, — я же тебе говорил, что обещание мамы ты исполнишь, и второго ребенка назовешь в честь дяди Теодора.