— Здорово. Это вы сами сочинили, а кто записывал? — вопросы от молодого посыпались, как только закончилась первая песня.

— Запишем, — активно тряхнул косматой гривой старшой. — И даже через прослушивание протащим. Мастер-ленту правильную сделаем, а на демонстрационке середину подрежем. Вот только с ударными что делать? Мы их так громко никогда не писали.

— Харитонову должны были вроде сказать, что мы пишем музыку для танцев, а не для выступлений, — развёл я руки в стороны, давая понять, что не знаю, что именно говорили их руководству.

— А если мы главному скажем, что сняли уровни ударных у Элвиса? Ты же видел, у него вся коллекция Пресли собрана. Вроде, как мы осваиваем запись танцевальной музыки в новом формате, — предложил молодой, включая вторую песню.

— У нас, если что, тот парень прихвачен с собой, который уровни во время записи крутил. Он и микрофоны поможет правильно расставить. Мы же сами записывались. — успел я сказать, пока звучало негромкое вступление, — Может, позвать его, он все соло покажет, когда и какое добавить.

Старшой только рукой махнул, вроде как уже всё равно. Значит, быть сегодня нашему Вите у руля. Этот прохиндей тут быстро ассимилируется и ручонками своими в настройки залезет.

Обе песни мы успели записать за три часа, да ещё и дубль сделали, с «подрезанной кухней». То есть барабаны там едва слышны, как это и принято записывать у нас в стране. Возникла у Феоктистыча, так оказывается звали старшего оператора, идея. При сдаче демонстрационок в архив, сменить бобины. Так что записано два варианта: рабочий, и «сладенький», где всё соответствует кокетливому исполнению вполголоса, так любимому советской эстрадой. «Сладенький» он подсунет на прослушивание, а потом перемотает на «одобренную» бобинку нормальный вариант, и в конце недели сдаст всё в архив.

Вот что хотите со мной делайте, но я не верю, чтобы незнакомый человек, за коньяк и деньги, пошёл на подмену материала. Скорее всего, было у него подспудное желание — вставить пистон Системе. Нашёл повод и возможность — и вставил. Этакая социальная форма протеста, всему, что достало.

Хороший урок для меня. Раньше я как-то был уверен, что в СССР можно записать приличную фонограмму. Дело оказалось даже не в технике. Между советскими и западными звукорежиссерами — пропасть, размером в поколение. Никогда те, кто нынче сидит за пультами советских студий, не научатся записывать современные стили. Они их не чувствуют и не понимают, более того, для них это чуждая музыка. Звукооператор при записи может намного больше, чем любой дирижёр при управлении оркестром. Он обязан понимать, как должен звучать тот или иной инструмент, в записываемом им стиле, а не только выставлять уровни их звука. Недаром на той же «Abbey Road», знаменитой студии, записывавшей Битлз, работа именитых звукооператоров стоит намного дороже, чем аренда самой студии.

Например, малый барабан, по образному сравнению ударников, для нашего стиля должен звучать примерно так же, как фунт свежей говяжьей вырезки, брошенный на гранитную плиту, а не как дребезжашая кастрюля, с «подрезанными» низкими частотами.

Я на минуту представил, что произойдёт, если дирижёра полкового оркестра, «заточенного» на исполнение маршей, поставить за дирижёрский пульт джазового биг-бэнда. Наверно, придётся маршировать под маршевый джаз. Особенно, если дирижёр джаз на дух не воспринимает.

— Феоктистыч, а нет ли у вас тут какого-нибудь снабженца или завхоза, чтобы небольшие шуры-муры затеять? — неопределённо помахал я рукой. Старшой, занятый располовиниванием только что полученных от меня денег, кивнул головой.