От Сосниной даже на сцене за версту несет дорогими духами. Та актриса, что изображает лучшую подругу героини, однажды выволокла пьяного гаишника Дальского и, едва они оказались за кулисами, тут же начала материться на предмет того, что Вике надо вести себя скромнее, к тому же у некоторых может быть аллергия на «Мажи нуар»…

А это еще что такое среди объявлений и приказов?

«Дальский, собака, верни сто рублей!»

Алексей быстро сорвал бумажку, тоже скомкал и зажал в другом кулаке. Затем вернулся к стеклянному «скворечнику», в котором продолжала вязать свитер Сима. На стойке лежала раскрытая амбарная книга с разграфленными листами в клеточку. Алексей вписал свою фамилию и оставил свой росчерк, мол, ознакомлен с приказами.

— А теперь то, что сорвал со стены, верни на место, — приказала Сима, не поднимая глаз от будущего свитера.

— Это личное, — возразил Дальский, достал из кулака скомканную бумажку, разгладил ее и показал вахтерше.

— Кому же ты сто рублей должен? — поинтересовалась старушка. И сама же ответила: — Судя по почерку, Вадику Карновичу. Но ему можешь не возвращать, все равно он их пропьет.

— Да не должен я ему ничего! — попытался оправдаться Алексей. — Просто однажды…

— А что у тебя во втором кулаке? — прервала его Сима.

Дальский разжал пальцы и отдал комок вахтерше.

— Расправь и пришпандорь обратно на доску, — приказала старуха.

— Это тоже личное, — объяснил Алексей.

Сима начала разглаживать листок, потом перевернула его и замерла в недоумении: перед ней лежал чистый, хотя и мятый листок бумаги, на котором не было отпечатанного приказа. И вообще ничего не было.

— А где…

— Усе бы так трудились, как вы, Серафима Петровна. Давно пора усем так же, как вы… Сами усе прекрасно понимаете, невзирая на лица… тогда бы у нас усе было, а мы сами усе были бы у этой передовой позиции…

Данный монолог Дальский произнес голосом директора театра Долгополова. Вахтерша вздрогнула и оглянулась. Никого рядом с Алексеем не обнаружилось, и все равно Сима перешла на шепот:

— Талант! Ты один такой в театре, а другие — дураки тупые… Не переживай, у тебя все впереди еще.

— Кстати, а кто такие Плотников и Семиухов? — вспомнил Алексей.

— Семиухов — осветитель, Плотников — рабочий сцены.

— М-да, — расстроился Дальский, узнав, что его наказали одним приказом с осветителем и рабочим.

Он снова взялся за бронзовую ручку и тут услышал, как Сима произнесла вслед:

— Тут недавно позвонили и спросили, в театре ли ты. А я вспомнить не могла и дала им номер твоего мобильного. Подумала, вдруг с киностудии какой звонят?

Глава 2

Девочки по-прежнему стояли возле репертуарной тумбы. Когда Алексей приблизился к ним, школьницы вдруг встрепенулись и стали тыкать друг дружку острыми локотками.

«Неужели хотят у меня автограф попросить?» — удивился актер.

Одна из девочек шагнула навстречу.

— Вы не скажете, Виктория Соснина скоро освободится?

— Думаю, Вика ангажирована надолго, — вздохнул Дальский, — к тому же вряд ли сейчас находится в театре.

— А где же тогда? — поинтересовалась вторая девочка.

Алексей пожал плечами.