Профыркавшись рассерженным котом, резким движением раскрыл портфель и буквально вырвал оттуда свой дневник. Едва не отодрав обложку, не менее резким движением раскрыл его. Потом поймал себя на несвойственном поведении. Стараясь сделать это незаметно, глубоко вздохнул и притворно спокойно, с нарочитой тщательностью расправил смявшийся листок. Ухватил тесьму закладки и раскрыл на нужном месте.

Минут через десять поймал себя на том, что тупо смотрит в одну точку, а в голове птицей в клетке бьется одна и та же мысль. А вдруг правда? Стоп! Это бред! Такого быть не может. Потому что не может быть. А взгляд сам собой скользнул на настенные ходики. Двадцать минут третьего.

Все так же нарочито аккуратно закрыл дневник. Уложил его в портфель. Застегнул клапан и, вновь вздохнув, словно собирался броситься в прорубь, поднялся на ноги. Ничего не говоря, негнущейся деревянной походкой вышел из кабинета. Но тут же спохватился и буквально вбежал обратно. Сунулся в бумажную корзину, схватил измятую анонимку и выбежал вон.

Оказавшись на улице, первым делом задохнулся от ударившего в лицо смога. День выдался жарким, безветренным, а потому вся отработанная во множестве автомобилей гадость в буквальном смысле этого слова повисала на улицах столицы. Ему даже пришлось ненадолго остановиться, чтобы перевести дух и адаптироваться к новой среде. В такие дни в помещениях окна не открывали. Прохлады все одно не получишь, так еще и дышать будет нечем.

До нужной улицы было не так уж и близко. Плюс он понятия не имел, где там находится эта клятая гостиница. Нет, он не поверил в написанное. Ни на мгновение не поверил. Однако захотел все же убедиться в том, насколько чиста жена и насколько он не прав, коль скоро в него закралась хотя бы тень подозрения. Низко? Да плевать. Он должен убедиться. И когда он будет знать точно…

Он обязательно найдет этого негодяя. Сейчас, как он ни старался, его мозг отказывался работать. А для того чтобы думать, нужна холодная голова. Вот убедится. Успокоится. И рассуждая здраво, а не в горячке, выяснит, кто посмел попытаться взорвать его брак. Узнает и накажет. Ему не впервой становиться к барьеру. Только теперь у него не просто достанет для этого решимости, но еще и твердости руки. Потому что стрельбой он уже давно не пренебрегает.

Такси обнаружилось сразу. И, по счастью, было свободным. Водитель лихо крутанул баранку, и «шкода», вильнув, подкатила к самому тротуару, а задняя дверь оказалась точно напротив клиента. Впрочем, Клим этого не оценил. Все такой же мрачный сел на заднее сиденье.

– Гостиница «Путник», – как можно спокойнее произнес он.

– На Италской? – полуобернувшись, уточнил таксист.

– Да.

– Знаю. Враз домчу. – Устроился поудобней, включил переднюю передачу и выжал акселератор.

Доехал и впрямь быстро. По дороге шофер попытался завязать разговор. Но, поняв, что у клиента настроение не то, тут же оставил его в покое. Получил свое по счетчику и, пыхнув облачком пара, с бодрым чух-чух укатил прочь.

Оказавшись на тротуаре, Клим осмотрелся. Ничего особенного. Улица вроде и не узкая, но в то же время кажется зажатой из-за возвышающихся по обеим сторонам многоэтажек. Не коробок каких, что сейчас все чаще стоят по окраинам, в погоне за дешевым и доступным жильем. Эта застройка уже преклонного возраста, не лишена изыска, выглядит солидно, но не тяжеловесно.

Гостиница располагалась в шестиэтажном доме в стиле модерн. Невысокое крыльцо и высокая двустворчатая дверь в арке. Над ней вывеска «Путник». На входе лакей. Не какие-то там меблированные комнаты, а настоящая гостиница, с претензиями на репутацию.