– Подумаешь, истеричка.

– К сожалению, я в этом не уверен.

– Почему?

– Не знаю.

– Я, разлюбезнейший господин, не имею привычки разглагольствовать о семейных делах с посторонними. Но вы мне очень даже симпатичны, к тому же вы полицейский. И было бы печально думать, что вы питаетесь ложными идеями. Поверьте, здесь все очень любят Мартину, в особенности я.

Голос ее потеплел.

– Она дочь моей младшей сестры, Веренис. Но для меня – как мой собственный ребенок. Я так мечтала иметь детей… только (она снова приняла насмешливый и циничный тон), лучше уж я сама в этом признаюсь… Ведь всегда найдется «добрая душа», которая посчитает своим долгом вас проинформировать. Моя сестра Веренис была немного тронутая. Она умерла в родах. Впрочем, в этой семье женщины долго не выдерживают. За Веренис последовала Натали, жена Роберта Кесси. У Софи же, спутницы Марка, всегда такой вид, будто все грехи человечества тяготят ее плечи. Что же до Мартины, то она, я боюсь, унаследовала от матери некоторую слабость головы. Вам, наверное, покажется смешным то, что я так говорю о девушке, у которой блестящие успехи в учебе. Но ведь это особая форма ума. К тому же Мартина еще не была больна, когда окончила университет. Это уже по возвращении…

– Вы того же мнения, что и доктор Пьюбран?

– Правда? Я и не знала.

– Любопытно… Вы что, никогда не говорите о Мартине?

– Конечно нет. Нужно признать, здесь у каждого свои заботы, и о ближнем мало кто печется.

– Это безразличие как-то не вяжется с вашей любовью к племяннице.

– Дорогой комиссар, не надо только мне ловушку ставить. Я же не Екатерина Медичи.

– Уверяю, я не собираюсь вас ни в чем упрекать.

– Будет сказки рассказывать. А вы случайно не влюбились в Мартину?

– Мадемуазель!

– Тем лучше, в противном случае мне вас жаль.

– Можно узнать почему?

– Потому, что она все время врет. Или сочиняет. Напридумывает разных историй. Да так хорошо придумает, что начинает сама в них верить. Смотрите сами: в ночь, когда это все случилось, мы мирно гуляли по старому городу. Мартина призналась: «Мне было бы так страшно, если бы я была одна». И через несколько секунд вдруг убежала. Так вы с ней и познакомились.

– Мадемуазель Пьезат, вы считаете нормальным, что человек, который жил среди дикой природы и общался с аборигенами, может до смерти испугаться ночных улиц французской провинции?

– Нет, не считаю. Если, конечно, он не страдает навязчивыми идеями, или попросту сумасшедший.

– Безусловно.

– Ваше «безусловно» звучит как-то не очень убедительно. Я ошибаюсь?

– Нет.

– Что же вас так расстраивает, господин комиссар?

– Вы действительно хотите знать мое мнение?

– Прошу вас.

– Ну хорошо, скажу коротко. В этой истории абсолютно все мне кажется неправдой.

– Что вы подразумеваете под «все»?

– Это внезапное душевное расстройство, приписываемое вашей племяннице, какой-то непонятный страх, псевдоотеческие укоры доктора Пьюбрана…

– Если я правильно поняла, вы никак не разберете, кто же говорит правду.

– Простите, мадемуазель, все намного серьезнее. Я у себя спрашиваю, говорит ли вообще кто-нибудь правду.

Алиса смотрела на мужа. Он только что рассказал ей о визите в Блонзатский замок и поделился своими сомнениями. Алиса была взволнована. Ей казалось, что муж утратил свое обычное хладнокровие.