— Далеко-далеко отсюда, в бескрайнем мире плывет по небу голубое пятно. Оно очень далеко, так далеко, что мне не добраться туда. Это мир синий от воды, зеленый от лесов, белый от облаков. Где-то там, на берегу большого озера, стоит особый город, дорогой мне город, мой родной дом. Я скучаю, мне тоскливо без него, и я все время думаю только о нем. Все, что нам теперь нужно, — это ваша великодушная помощь, она нужна нам, мы не сможем жить без нее, и она нужна нам прямо сейчас. Она нужна, чтобы найти Землю, мой дом и дом моего друга Скви.

Голос Уокера продолжал мерно рокотать. Он говорил и говорил, иногда без всяких усилий, иногда останавливаясь и делая паузу, чтобы лихорадочно подыскать подходящие слова (он не знал, учитывается ли быстрота). Чем дольше он говорил, тем легче и свободнее текла его речь. Проведенное рядом с Брауком время не пропало даром. Цветистые обороты давались ему легче, чем он мог предположить.

Удивительно, сколь многое может перенять человек от тех, с кем он постоянно общается, думал Уокер, продолжая нанизывать слова на нить своего мерного рассказа. Чем дальше он сплетал полотно повествования, тем увереннее себя чувствовал, видя, что его внимательно, не перебивая, слушают, тем больше становилось поле доступных для рассказа предметов. Спустя некоторое время сюжет иссяк, Уокер вдруг наткнулся на невидимую стену, голос его сорвался, и он умолк. Если туукали ожидали после паузы услышать продолжение, то они ошиблись. Напряжение от стремления успешно выдержать испытание измотало Уокера морально и физически.

В ногу ему ткнулся мокрый собачий нос. Пес смотрел на Уокера снизу вверх. Человек ни разу не видел такого серьезного выражения на собачьей морде.

— Человек, — торжественно произнес Джордж, — я никогда не слышал, чтобы подобное красноречие исходило из твоих округленных выпяченных губ.

— Спасибо, Джордж.

Нийувы и иолфы столпились вокруг Уокера, чтобы принести ему свои молчаливые поздравления, а Браук, рискуя раздавить своего маленького друга, нежно похлопал его по плечу своими гигантскими щупальцами. Скви, как обычно, воздержалась от прямых похвал. Но, во всяком случае, Уокер не услышал от нее и презрительного шипения. Мало того, скосив глаза на Скви, Уокер заметил, что в углах ее речевого органа появились пузырьки, говорившие о молчаливом одобрении.

Но все это, конечно, не имело никакого значения. Не обращая больше внимания на обступивших его друзей, он с надеждой вглядывался в стоявших в ряд туукальских чиновников. Судьи тоже тихо переговаривались между собой, выслушав выступление Маркуса. Наконец туукали, стоявший у правого края шеренги, дальше всех от чиновника, пригласившего Уокера начать рассказ, раскрыл вертикальные челюсти:

— Рассказ был достаточно хорош для того, чтобы приветствовать на нашей земле вас и ваш род.

Уокер воспрянул духом так, как будто ему только что удалось с тройной выгодой продать залежавшуюся партию красного дерева. Как бы там ни было, но его род сейчас ограничивался только им одним, а значит, он получил пропуск на планету.

Но времени на радость по поводу успеха ему не оставили. Наступила очередь молодого нийувского астронома продекламировать сагу от имени своего народа. У Хабр-века было время подготовиться, слушая ностальгическую балладу Уокера.