Далее, Инквизиции эти гнумы всё-таки подчиняются. Причем, как выяснилось, в собратьях по ордену у меня есть не менее шести живых гнумов и не менее двух дюжин уже покойных.

Что, с одной стороны, странно, а с другой… Видимо, скватам, помимо роста и прочего, были внесены ряд изменений и с психикой. Не в смысле гномообразности и бредовой любви к топорам (с их ростом это было просто феерией логики), а в смысле упрямства и патологической верности слову. То есть, вот сказал гнум — так сделает, а единичные(!) случаи обмана у них чуть ли не в легендах как великое зло рассматривались. При этом, эти товарищи прекрасно торговали, имея немалую прибыль, например. Просто переводили разговор на уровень ругани, не влезая в дебри софистики, а на просьбу дать слово посылали вдаль. Причем, судя по файлам и отчетам, посыл вдаль было их отличительной чертой, вне зависимости от принадлежности к торговому сословию.

Ну и, наконец, почему про это, фактически самоуправляемое мини-государство в Империуме нет толковой информации: они повально параноики. В хорошем, плохом смысле — вопрос открытый, но одним из условий сотрудничества было: «нехер дылдам, с которыми мы не толкуем, об нас всякое знать!»

Учитывая то, что они были и в Инквизиции, налюбливать в этом смысле коротышек было чревато. Так что, кроме как в файлах ДСП, причем под грифом «скваты», причем только у Инквизиции, в имперских информаториумах про коротышек не упоминалось.

И да, «третья битва» была выдачей имперскому гарнизону лещей (без летальшины) и выпинывание их с «земли предков» недомерками. Что, учитывая системы пещер, скорее всего, было правдой, уже без ржача, но с улыбкой констатировал я.

В общем, тройку дней экипаж отдыхал от «качелей» слепой навигации, я даже попробовал «гномье пиво» — напиток из водорослей, оказавшейся редкостной поганости бурдой, градусов пятнадцати крепостью. А вообще, похоже, что варп, именно как измерение «воображения», пошалил со скватами. То ли они изначально самоидентефицировали себя «дворфами», то ли пласты варпа были «пронизаны» таковой верой, но уж слишком фантазийно-книжными выходила эта человеческая раса.

А на четвертый день мою изучающую отчеты персону уведомил член экипажа, что «почтенного Инквизитора Терентия ждут на беседу». Уточнение деталей открыло, что местные, «расфуфыренные, простите, Инквизитор, торжественно одетые, как экклезиарх во время праздника», числом около десятка, стоят у причального дока, взывая к моей персоне.

Ну, выслушать мне никто не помешает, заключил я, облачаясь в доспех, кивком поприветствовав десятку гвардейцев, незаметно пристроившихся ко мне. Пусть будут, мало ли что, инициатива тут вышла вполне уместная.

Натурное обозрение десятка недомерков чуть не вызвала у меня натуральный гогот. Не, экклезиарх под таким весом скончался бы в муках, отметил я, разглядывая десятки килограмм золота, камней, стали, приправленное парчой и мехами. Блин, бороды, перевитые золотыми нитями и пропущенные через ожерелья драгоценных камней, как через резинки для волос! Бохато, бохато, куда деваться, отметил я, вопросительно уставившись на самого «расфуфыренного», вес цацек которого был не меньше его собственного точно.

— Ты, что ль, тут Инквизитор? — выдало это чудо, а после моего кивка выдало. — Идем за мной, надо тебя.

С этими словами этот замечательный кадр, как его сопровождающие, развернулись и потелепались вдаль.