Подняв с пола фрак, она повесила его на спинку стула и вышла из комнаты. Неома была уверена, что ни с кем не встретится по дороге, поэтому не стала надевать капор. У себя в поместье она любила гулять без головного убора, чтобы лучше ощущать утреннюю прохладу. Сейчас ей очень захотелось освежить голову, заглушить страх и беспокойство, мучившие ее с вечера.

Быстро пройдя по коридору, она спустилась по лестнице. Двери парадного вестибюля были открыты.

Очевидно, слуги уже занимались уборкой после ночной оргии. Помнится, мать Неомы говорила, что в больших домах слуги встают очень рано. Поэтому, увидев лакеев с подносами, уставленными пустыми бокалами, и служанок, чистивших ковры, она не удивилась. Однако слуги изумленно посмотрели на нее, когда она прошла мимо и поздоровалась.

Выйдя во двор, девушка вдохнула полной грудью прохладный воздух и почувствовала себя так, как будто вырвалась из плена. Сначала Неома хотела пойти к озеру, но передумала, опасаясь, что кто-нибудь из гостей маркиза, а может быть, он сам могли увидеть ее из окна и удивиться такой ранней прогулке. Она посмотрела в сторону западного крыла здания и решила, что там должны находиться конюшни. Несколько раз она бывала с отцом в больших поместьях, где конюшни располагались недалеко от основного здания. Посещение конюшен всегда заканчивалось тщательным осмотром хозяйских лошадей.

Неома прошла к западному крылу дома и, повернув за угол, оказалась под сводчатым проходом. Он был сделан из такого же камня, что и основное здание, и увенчан гербом маркиза. Сквозь арку были видны две длинные постройки, расположенные по обе стороны вымощенного булыжником двора. Из-за полуоткрытых дверей доносилось тихое ржание.

Неома восхищалась лошадьми. Еще с детства она умела ездить верхом. Перегрин был лучшим наездником, но девушка все же не боялась состязаться с ним. Когда Неоме было только девять, она впервые отправилась с отцом на охоту. Она была бесстрашной девочкой, и скоро ей подарили пони. Неома помогала отцу и на тренировочной площадке, и в конюшнях. Часто она ездила с ним на охоту. Матери не нравилось, что дочь буквально не слезает с лошадей, однако отец подбадривал Неому и говорил, что она так же хорошо держится в седле, как и он сам. И эти слова отца были лучшей похвалой для Неомы.

Из-за нехватки денег им зачастую не хватало рабочей силы, Неоме приходилось самый ухаживать за лошадьми: и за теми, на которых она ездила, и за другими.

Животные чувствовали к себе доброе отношение со стороны Неомы и платили ей тем же. Даже самые неукротимые лошади становились с Неомой более покладистыми.

Войдя в конюшню, Неома медленно пошла вдоль стойла, что-то нашептывая лошадям, похлопывая их по гривам. Более ухоженных и красивых лошадей она еще не видела. Неудивительно, что маркиз собирался выиграть Дерби. Вдруг Неома услышала голоса, доносившиеся из соседнего помещения. Она приблизилась к полуоткрытой двери и заметила пожилого грума.

— А ну-ка, держи его хорошенько, — говорил он своему молодому помощнику, державшему под уздцы красавца коня, — сейчас я наложу компресс.

Неопытному конюху было нелегко удерживать строптивое животное, готовое взвиться на дыбы и лягнуть своих лекарей.

— Не могу я держать этого черта, мистер Хьюсон! Не могу, чтоб он сдох! — вскричал молодой парень.

Отпустив уздцы, он вышел из стойла. Лицо его было бледным, на лбу проступила испарина, он тяжело дышал. Было видно, что он боялся непокорного скакуна.

Открыв дверь конюшни, Неома сказала груму:

— Может быть, я смогу помочь? Старик удивленно посмотрел на нее.

— Ну что вы, мадам, как можно! Вам нельзя здесь находиться. Этот конь очень своенравный.

— Я не боюсь. Я думаю, что справлюсь с ним, — произнесла Неома, подходя к коню.

Грум уже поднял было руки, чтобы преградить ей путь, но вспомнил, что в руках у него горячий компресс.