— Здрасьте пожалуйста! Железо! Совсем как у нас во Франции в источниках Жиера!

— Вы только посмотрите, — обратился старик к Пьеру и Мари, — сколько он по белому свету пошатался, чужие края знает лучше, чем родные. А тут он прав. От этой воды и несет железом. Ржавчина по воде идет. Подождите, в один прекрасный день она чуть что не красной станет. И вкус особый имеет. Люди-то ее не уважают, но такая вода силу дает.

И, обернувшись к источнику, бегущему позади пылающего костра, добавил:

— А она не холодная. Посмотрите сами, пар над ней идет! Пить ее вполне можно. А знаете, лошади и собаки ее очень любят. Значит, хорошая. В теплое время года сюда скотину из соседних деревень на водопой гоняют.

Он помолчал, вглядываясь в темную тень деревьев, и проговорил упавшим голосом:

— Только теперь эти бедолаги боятся сюда ходить. Еще идти и идти, прежде чем увидишь неразвалившийся дом и хоть одну душу живу.

Его спутники подошли к ручью, попробовали здешнюю воду.

— Ну, что скажете? — спросил эшевен.

Бизонтен, выбиравший подходящую минуту, чтобы сообщить своим попутчикам о Гийоне, пошутил, хоть шутка далась ему нелегко.

— Похуже, чем в Арбуа подают, но зато дешевле.

Ответом ему был дружный смех, но Бизонтен даже не обратил на это внимание. Он стоял не шевелясь и все смотрел на скалу, расколотую мощным напором перекрученных корней сосны, сейчас, присыпанные снежком, они особенно напоминали хитросплетенный клубок змей. А у самой расселины торчала обглоданная сосна, и из-под нее бежала с певучим плеском тоненькая струйка воды.

— Раз деревья эту воду пьют, здесь должен целый лес вырасти, да еще какой густой, — пробормотал Бизонтен.

Но никто его не слушал. Эшевен объяснял Мари:

— Для ребят молоко будет. Только подождать придется. Оно в кувшинах замерзло, прямо как камень.

Пьер, задавший сена лошадям, подошел к Бизонтену и спросил:

— Он правда ушел?

— Правда. Я собирался им всем об этом объявить, да вот жду, когда они утихомирятся.

Племянница эшевена, рослая крепкая блондинка с серьезным выражением лица, приблизилась к Мари:

— А у вас есть какая-нибудь посуда для молока?

— Нету, — робко ответила Мари. — Пойду принесу.

Девушка придержала ее за плечо.

— Не стоит. Мы сейчас всем разольем, и вы отнесете к себе котелок. Так оно не сразу остынет.

По ее строгому лицу пробежала улыбка, но, только когда она уже отошла, Мари, собравшись с силами, пробормотала ей вслед «спасибо». Бизонтен нагнулся к ней и посоветовал:

— Не нужно барышни Ортанс бояться. У нее только вид такой, высокомерный вроде, но сердце у нее доброе. Я, конечно, понимаю, что она не из наших, но вы сами увидите — она вовсе не гордая.

Напившись диковинной воды с привкусом железа и гари, люди собрались вокруг костра и тянули руки к огню. Старуха Малифо помогла Ортанс вывалить в чугунный котелок содержимое кувшина. После первых струек молока в чугунок упала целая льдинка в форме цилиндра. Ортанс придерживала ее рукой и осторожно направляла струю, боясь отморозить пальцы. Накрыв чугунок, они водрузили его на два камня, под которые кузнец подложил горящие поленья.

Мари оглядела лошадей и повозки, потом спросила:

— А где коровы, разве мы их не взяли?

Раздался хохот. Его легко покрыл металлический глас верзилы Сора:

— Ну ты такое выдумала, мамаша! Коровы в повозках! А ты когда-нибудь видела, чтобы коровы гарцевали на лошадях, а?

Жена Бобилло пояснила:

— Даже в повозках им такое путешествие во вред, боюсь, как бы у них молоко не пропало.