Софи почудилось, будто в словах подруги она расслышала легкую насмешку. С некоторых пор все разговоры казались ей полными намеков. Ни на чем не основанное ощущение помолвки одновременно и льстило ей, и смущало.

– И все-таки мне кажется, – продолжала она, – что, если бы я с утра до ночи оставалась на месте, работы продвигались бы куда быстрее.

– А как же ваши ученики? – возразила Полина. – Как вы стали бы с ними здесь заниматься? Нет, по-моему…

Ее мнение так и осталось неизвестным – увидев внезапно появившегося в дверном проеме жандарма, Полина умолкла на полуслове и от изумления позабыла, что намеревалась сказать. Жандарм же на военный лад приветствовал дам, затем поинтересовался:

– Кто из вас госпожа Озарёва?

– Это я, – откликнулась Софи.

– Соблаговолите проследовать за мной к господину губернатору.

Жандарм оказался высоким, крепким, с красным шишковатым лицом, напоминавшим помятый котелок. Софи отчего-то испугалась, по спине пополз холодок.

– К губернатору? – растерянно повторила она. – Но зачем?

Однако нелепость вопроса тотчас же стала настолько ясна ей самой, что, не дожидаясь ответа, она прибавила:

– Хорошо, возвращайтесь в прихожую и подождите меня там. Я сейчас приду.

Жандарм щелкнул каблуками и скрылся.

– Ах, Боже мой, чего же они еще от вас хотят? – воскликнула Наталья, подняв глаза к потолку.

– Несомненно, это все из-за ваших встреч с товарищами Петрашевского! – уверенно заявила Полина.

– Если бы дело было в этом, не стали бы они выжидать два месяца, прежде чем призвать меня к порядку! – не согласилась с ней Софи.

– Вы правы, – поддержала подругу Наталья, – думаю, вам, скорее, поставят в вину тексты, которые вы даете заучивать наизусть детям.

– Басни Лафонтена?!

– Почему бы и нет? Они вполне могут считать, что некоторые из этих басен несут в себе мятежный дух!

– Да что угадывать, скоро все узнаем! – с покорной улыбкой сказала Софи.

Наталья и Полина проводили ее до крепости, по пути нашептывая ободряющие слова. Ее не оставят, ей не придется сражаться в одиночку, они известят всех друзей, они обратятся при посредничестве Марии Францевой к прокурору… Три женщины мелкими шажками брели по снегу, а следом шел здоровенный жандарм с пустыми глазами и болтающимися в такт шагам ручищами. У дворца губернатора подругам-декабристкам пришлось расстаться. Наталья, со слезами на глазах, перекрестила Софи:

– Помогай вам Бог, голубка моя!

И вот Софи уже в пустой и холодной прихожей, но мерзнуть пришлось недолго: не прошло и пяти минут, как губернатор Энгельке принял ее в своем кабинете. В мраморном камине пылал огонь. На бутылочно-зеленых стенах поблескивали золотом рамы, однако разглядеть, что изображено на картинах, было невозможно, так потемнели от времени краски. Губернатор был коротеньким толстячком, прочно стоящим на кривых ножках, с выпирающим, словно бочонок, животом, на носу – очки в серебряной оправе.

– В той неблагодарной деятельности, кою мне приходится осуществлять, случаются и светлые минуты, к которым я причислил бы и эту, – произнес Энгельке.

Софи приняла его слова за комплимент и вымученно улыбнулась. Она сидела на краешке кресла, выпрямив спину, и глаз не сводила с губернатора, безрадостно гадая, какой удар тот готовится ей нанести.

– Вы, сударыня, – продолжал он между тем, – являете собой живое доказательство того, что в христианском мире никогда не следует предаваться отчаянию.