|
Дельфина так радовалась, словно это счастье выпало ей самой. Теперь она не расставалась с подругой детства и непременно хотела давать ей советы по любому поводу. Послушать ее, так следовало немедленно начать ремонт в особняке на улице Гренель, купить хорошую мебель, перекрасить стены, сменить занавеси и обивку, нанять слуг. Софи, едва успевшая получить из Каштановки прежние недоимки, не хотела влезать в серьезные расходы до того, как продаст имение. Ей казалось, что все эти обновления могут подождать до ее возвращения из России, да и голова у нее к тому времени будет яснее, она сможет свободнее решать, как поступать дальше. Тем не менее она все же решила заказать себе несколько платьев, правда, речь шла о дорожной одежде, а не о вечерних нарядах. Дельфина, неизменно присутствовавшая на всех примерках, как-то заметила, когда Софи стояла перед большим зеркалом в своей комнате, безраздельно отдавшись во власть ощетинившейся булавками портнихи:
– Напрасно вы откладываете на завтра обновление своего дома. Работы такого рода всегда затягиваются надолго, но и ваш дом, и вы сами непременно должны быть готовы к началу зимнего сезона! – Ничего страшного не произойдет, если я на несколько месяцев запоздаю! – ответила Софи. – Произойдет, дорогая моя! – возразила Дельфина. – Вы больше не можете позволить себе отставать от светской жизни! – Да что вы, – воскликнула Софи, – будет вам! Я живу вдали от всего, я никому не интересна!.. – А вот тут вы ошибаетесь! Времена изменились! И ваше положение обещает сделаться совершенно исключительным… Поскольку Софи никак на это заманчивое обещание не отозвалась, Дельфина присунулась лицом к ней поближе и продолжала, понизив голос, с таинственным видом: – Ваши связи с Россией, с одной стороны, и с Францией – с другой, совершенно естественно предназначают вас для роли посредника между этими двумя мирами. Княгиня Ливен стара. Она уже никого не принимает. Ее уже никто не слушает. Вы вполне можете занять ее место! Софи искренне расхохоталась: – Вы шутите! У меня нет ни способности, ни желания этим заниматься! – Что касается способности – вы себя недооцениваете! А что касается желания – оно понемногу пробудится! Разве вам не хотелось бы воздействовать на мнение ваших соотечественников в том, что касается отношений с Россией? Софи только плечами пожала; портниха, в это время на коленях ползавшая по ковру вокруг нее, взмолилась: она не может работать в таких условиях. Дельфина на мгновение отвлеклась, заметила, что верх рукава выходит слишком плоским, затем, снова взявшись за свое, воскликнула, трепеща ресницами: – Ах, Софи, как мне хотелось бы вас убедить! Вы не можете после всего, что вам довелось пережить, не интересоваться общественной жизнью! Я недавно беседовала на эту тему с мадам д’Агу. Она придерживается совершенно тех же взглядов, и вот она считает… Дельфина еще долго говорила, подробно расхваливая заслуги светской дамы, у которой выдающиеся мужи ищут вдохновения, покуривая сигару и попивая пунш. Разве может Софи найти лучшее применение своему богатству, чем посвятив себя созданию в самом сердце Парижа интеллектуального франко-русского очага? – Прошу вас, повернитесь, сударыня, – вмешалась портниха. – Теперь рукав вас устраивает? Софи развернулась на каблуках. В большом наклонном зеркале отразилась немолодая дама с темными волосами, в которых поблескивали серебряные нити, с выпуклым лбом, четко обрисованными бровями, живым взглядом черных глаз, тонким орлиным носом, узким, резко очерченным подбородком, решительно сжатым и вместе с тем женственным ртом. Темно-лиловое платье, наметанное крупными белыми стежками, плотно облегало грудь и пышно расходилось книзу. |
