Голос ее дрогнул. Разговор о Никите будил в ней нежность и грусть, она уже готова была заплакать. Но Софи боялась расслабиться в тот момент, когда ей нужны все силы, нужна вся энергия, чтобы встать на защиту друга.

Николай, скрестив руки на груди, внимательно смотрел на жену, но, казалось, не слушал того, что она говорит. Когда запас слов иссяк и Софи умолкла, он проворчал:

– Подумать только, сколько времени я жил в неведении!.. Жил так беззаботно!.. И достаточно было Лепарскому побывать в Иркутске, чтобы мне просто все уши прожужжали… и всё насчет этих грязных тамошних делишек…

– Каких еще грязных делишек?

– Тебе-то они отлично известны!

– Не понимаю, что ты имеешь в виду!

Он минутку поколебался, не слишком ли серьезно обвинение, потом решился и с силой, помноженной на отвращение, бросил жене в лицо:

– Твою близость с этим мужиком!

– А ты подумал, прежде чем говорить? – холодно спросила Софи, не отводя взгляда от мужа.

Секунду они мерились силой, и Николай отвернулся первым. Она догадалась, что муж душу бы продал дьяволу, лишь бы обрести прежнюю уверенность в ее чистоте. А он, словно прочитав мысли Софи, избрал откровенность, для начала ответив на последний вопрос.

– Да, подумал. Я очень долго думал. И мне так хотелось тебе верить! – прошептал он. – Но твое поведение только все усугубляло… все подозрения, вызванные, как ты говоришь, сплетнями. Только ведь если бы тебе и впрямь не в чем было себя упрекнуть, ты предупредила бы меня… рассказала бы мне о том… хотя бы о том, что ходатайствуешь о приезде Никиты… А ты все скрыла, ты действовала в тайне от меня… Знаю-знаю, сейчас ты ответишь, что попросту забыла сказать… Ну и как, ты считаешь, долго ли я могу довольствоваться таким объяснением?..

Постепенно голос Николая крепчал, тон становился все резче – словно бы, выдвигая против Софи обвинения, он сам убеждался в том, что прав, тысячу раз прав. Теперь каждое слово, каждый высказанный им упрек становились как бы подпиткой для следующего взрыва ярости.

– Есть и другое, – продолжал он. – Есть и другое, куда как более тяжкое. Твоя ко мне холодность!.. Еще только приехав сюда, ты вела себя странно, ты была безучастна, как женщина, мысли которой заняты чем-то совсем иным… А когда узнала о смерти Никиты – вообще уже стала гнать меня или бежать от меня, как от зачумленного!.. Стоило мне приблизиться, в твоих глазах только слепой не увидел бы гадливости, они просто кричали: убирайся!

– Это неправда, – сказала Софи.

– Что значит «это неправда»! – Николай схватил жену за руки. Она стала отбиваться, вырвалась, оттолкнула мужа, отступила на пару шагов и стояла там, растрепанная, с трудом дыша.

– Вот видишь, – прошептал он. – Видишь, я прав!

Он явно чувствовал себя униженным, но торжествовал. Софи презрительно посмотрела на мужа и пожала плечами. Николай уловил это движение, и оно окончательно вывело его из себя, довело до бешенства. Черты лица заострились, глаза из-под сведенных бровей засверкали зеленым огнем:

– Та-а-к! Что ж, почему бы не пойти дальше! Признавайся теперь, что ты спала с ним! Тебе же это ничего не стоит!

Лучше бы он плюнул ей в лицо. Кровь в жилах Софи вскипела, но она и пальцем не пошевелила в ответ.

Тогда он повысил голос:

– Когда ты приехала, я был потрясен, я был растроган величием твоей души, величием души женщины, моей жены, бросившей все, чтобы последовать за мной в Сибирь! Но ты оставила Санкт-Петербург вовсе не из-за меня! Ты организовала это дальнее, долгое путешествие только затем, чтобы крутить любовь с собственным слугой сначала в дороге, затем в Чите.