Сережа попытался схватиться руками за лед, да не тут то было! - руки легко скользили и глубина с замороженным златом, легонько их холодила.

- А... вот ведь... - шептал он, переваливаясь на бок, и одновременно пытаясь подняться на ноги...

Но он замер и не кричал больше, когда ветви кустарника, который сплетался под березами, вдруг плавно раздались в сторону и оказалось, что в глубины островка ведет бухточка, в которую и влетел, словно кораблик, Сережа.

Вот и дуб летит на него - Сережа увидел, что из дупла, образованного у самых корней и выделанного ледяными вратами, бьет и тут же уходит в ледовую глубину густая струя солнечного меда.

Котенок уже лакал этот небесный мед, а когда появился Сережа, плавно отпрыгнул куда-то в светло-дымчатую дупловую глубь.

"Не бойся, нас Сережа" - запели где-то совсем рядом нежные голоса и ветви берез вздрогнули, потянулись к мальчику, да и замерли, словно и впрямь побоявшись его испугать.

А он уже был под самым дубом и, понимая, что расшибется, закричал и выставил перед собой руки:

- Я не хочу!!!

- Тебе нечего нас бояться...

Тут где-то рядом мяукнул котенок и Сережиного лица коснулся солнечный мед, обволок его тело, мягкой волной пробежался в волосах, и волосы его запели, словно ветви деревьев на ветру; он заполнил его легкие и мальчик понял, что медленно, и очень плавно, словно в далеком детском сне, который он уже успел позабыть - летит, а перед ним плавно и медленно раскрывается дупло и льющийся из него свет усиливается; подхватывает на крыльях, несет в себя...

Не было страха, даже удивления не было: как во сне все было естественно, хоть и необычно, и не было вопросов что это и почему это - просто это было, как солнце на небе, или река в поле.

Не размыкая губ он позвал котенка и вот светло-серое облачко уже запрыгнуло к нему в руки, замурлыкало едва слышно.

А он уже пролетел в глубины дупла и там увидел прекрасный зал, весь сотканный из ледовых цветов - они хоть и были ледовыми, но в лепестках их мерно и плавно пульсировали живые, теплые сердца; а в центре зала бил фонтан медового света, и по воздуху, собираясь в полные плавных образов облака, плыл к выходу.

За фонтаном поднимался березового цвета, дышащий трон; на котором сидела дева, такой красы да чистоты ключевой, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Одета она была в легкое белое, платье, а на голове ее, в волосах снеговых цвели подснежники. И лицо, словно из мрамора живого, теплого и тонкого сотворенное; и черты и рук и тела: все-все говорило, что любит она всем сердцем и Алешу, и всех-всех кто рядом с ней.

Мальчик прокатился через весь зал и вот уже коснулся трона; словно в тепло-снежный сугроб погрузился. А лицо девы уже над ним склонилось, и от взора ее, от глаз больших нельзя было оторваться. Завораживали глаза эти; так порой от красоты облаков небесных, да от вида полей колосящихся, волнами под ветрами колышущимися, оторваться трудно - так и от красы глаз этих оторваться нельзя было. В окружении лица младого, глаза эти древними были: такими древними, как поля, как ветер, как солнце даже - но разве же кажутся поля или солнце дряхлыми от бессчетных веков; они просто непостижимой для людей мудростью веют - та же мудрость древняя в этих глазах цвела. И цвет их был какой-то непостижимый, лесной, необъемлемый словами.

- Что же ты боялся меня, Сережа? - губы ее легонько шелохнулись и голос этот коснулся Сережиных ушей.

А он рассеяно и легко пожал плечами и, улыбаясь, неотрывно вглядывался в эти ласкающие его глаза - он и не знал, как мог бояться этого голоса милого - ему было так хорошо, как давно уже не было.

- Кто же вы? - беззвучно, по прежнему улыбаясь, спрашивал он.

Дева услышала его и, глазами улыбнувшись, отвечала:

- Пусть имя моя как Светолия зовется в устах твоих; а по делам своим повелеваю лесом.

- Что - этим лесом, который за городом стоит? Тем лесом в которым я за Томасом бежал? - котенок, усевшийся на плечо к Светолии мяукнул.